Я предположил, что Холмс с парохода усмотрел своими зоркими
глазами торчащий из кармана зелёный хвостик, из чего и вывел предположение о
любви к лошадям. Что мсье дез Эссар вряд ли ездит верхом, было, пожалуй, видно
по его дёрганой, неуклюжей походке. Такой нескладёха не удержится в седле и
пяти минут. Оставалась любовь к электричеству, то бишь к прогрессу… Здесь я
заметил, что чудесная трость нашего клиента пониже набалдашника перетянута
синей клейкой лентой, какую используют мастера-электрики в целях изолирования
тока, или как там это у них называется (признаться, я мало что в этом смыслю).
– Ваш дедуктивный талант в значительной степени
объясняется преждевременно развившейся дальнозоркостью, – шепнул я своему
приятелю, садясь рядом и пристраивая чемодан к себе на колени. Можно было
пристегнуть его и сзади, но мне доставляло удовольствие держаться за скрипучую,
пахнущую новой кожей ручку.
– Вы не представляете, как я волновался! – Дез
Эссар тронул поводья, но всем корпусом был повёрнут к нам. – Я не сомкнул
глаз всю ночь. Но теперь всё будет хорошо, всё будет, как говорят у вас, капитально.
Я правильно выразился?
– Судя по телеграмме, дело срочное, – сухо сказал
Холмс. – Так что не будем терять времени. Переходите к самой сути. Пока
без подробностей.
– К самой сути? Вы правы, вы правы! Сейчас…
Француз подумал, поправил очки и выпалил:
– Вы видите перед собой очередную жертву ужаснейшего
преступника современности!
– Ужаснейшим преступником современности был профессор
Мориарти, – сказал ему я. – Но он, благодаря мистеру Холмсу, уже
восемь лет покоится на дне Рейхенбахского водопада. Кого же вы имеете в виду?
– Как кого, как кого?! – Наш возница чуть не
подпрыгнул на сиденье. – Конечно же Арсена Люпена!
Очевидно, выражение моего лица было вполне красноречиво – в
ясных детских глазках дез Эссара, глядевших на меня сквозь толстые стекла
очков, отразилось недоверчивое, чуть ли не оскорблённое изумление.
– Вы не слышали об Арсене Люпене?!
Здесь Холмс позволил себе довольно бестактную реплику в мой
адрес.
– Видите ли, сэр, мой ассистент – настоящий англичанин.
Он читает только британские газеты и не интересуется новостями с континента. Да
будет вам известно, Уотсон, что Арсен Люпен – криминальный гений. Я бы даже
сказал, вундеркинд, потому что ему всего двадцать пять лет. Невзирая на юный
возраст, он совершил множество изобретательных и дерзких краж. Это герой
парижских бульварных листков, куда он иногда даже посылает письма и объявления.
Люпен вообще большой любитель театральности. Коронный трюк, при помощи которого
он неизменно срывает аплодисменты публики – украсть миллион у какого-нибудь
богача, а потом сделать щедрый жест и малую толику добычи подарить
какому-нибудь бедняку. Разумеется, не забыв сообщить об этом газетам. Однако
этот Робин Гуд не брезгует шантажом, похищением людей и безжалостным
вымогательством. Я давно слежу за его карьерой и очень рад, что наши дороги
наконец пересеклись. Предчувствие меня не подвело! Я знал, что поездка окажется
интересной.
Наш клиент слушал адресованное мне объяснение, бормоча
«Негодяй! Мерзавец!» и прочее подобное.
Интересная у него была манера править экипажем. Он явно
хотел, чтобы коляска ехала как можно быстрей, но к помощи кнута ни разу не
прибег – лишь потряхивал поводьями и приговаривал: «Plus vite, mes fillettes,
plus vite!»
[30]
.
– Продолжайте, сэр. Я весь внимание.
Повторять Холмсу не пришлось. Дез Эссар окончательно
развернулся к нам, предоставив лошадей самим себе, и вскричал:
– Адская машина! В моём доме спрятана адская машина!
Это правильное название? Если сегодня до полуночи я не отдам все свои деньги,
замок взлетит на воздух! «С последним ударом часов старого века» – так сказано
в письме!
Он захлебнулся от волнения, а Холмс назидательно сказал:
– Видите, Уотсон, мистер Люпен тоже считает, что
девятнадцатый век заканчивается именно сегодня.
– Поздравляю с таким единомышленником, – парировал
я, но, как и всякий раз, когда мне удаётся остроумно ответить, Холмс сделал
вид, будто не расслышал.
Коляска сначала грохотала по булыжной мостовой, мимо
скромных обшарпанных домиков, потом свернула на высокий берег залива. Где-то
звонил церковный колокол, воздух пах морем, свежей выпечкой, свечным воском.
Выкрикнув про «адскую машину», дез Эссар закашлялся и
жалобно закончил:
– Он угрожает взорвать мой дом. Где-то там бомба с
часовым механизмом. Времени остаётся всё меньше, и я не знаю, что делать… Вот
вам суть, без подробностей…
Самое время было задавать вопросы, но Холмс почему-то молчал
и лишь барабанил пальцами по скрипичному футляру.
Пришлось взяться за дело мне.
– Помилуйте, да не блеф ли это – про адскую машину с
часовым механизмом? Люпен просто хочет вас напугать.
Клиент уныло вздохнул:
– В записке сказано: «честное слово Люпена», а все
знают, что честное слово этого бесчестного человека твёрже стали.
Мы ехали по уютной сельской дороге, мимо старой каменной
стены, над которой шумели ветвями старые вязы.
– Вы, разумеется, искали бомбу? – продолжил я.
– Мы с мсье Боско, это мой управляющий, перевернули
весь замок.
– А где записка этого… как его… Люпена?
– Она дома. Мы уже почти приехали.
В самом деле, экипаж взял влево и минуту спустя остановился
у кованых ворот, украшенных фамильным гербом.
– Сейчас отворю. – Дез Эссар кряхтя слез на землю
и зазвенел ключом. – Привратника я отпустил, как и всю остальную прислугу.
Зачем зря рисковать жизнью людей? Нет-нет, про бомбу они ничего не знают. Я
сказал, что все могут встретить Новый Год в кругу семьи… Остался лишь мсье
Боско. Добровольно. Он-то знает всю правду. Я взял его на службу в сентябре,
когда умер старый управляющий. Удачнейший выбор! Достойный человек мсье Боско,
и очень храбрый.
Лошади без понукания вошли в открытые ворота, остановились.
От площадки, за которой начинался старый парк, отходили две аллеи – одна
вправо, другая влево. Хозяин запер замок, сел на место и направил коляску
влево.
– Правая аллея ведёт прямо к дому, левая – к
службам, – пояснил он. – Заглянем к управляющему. Вдруг есть новости?
