Русский кивнул – он был согласен с мнением Холмса.
– Хорошо! – не сдавался я. – Подойдём к делу
с иной стороны. Не будем искать выход на Люпена. Давайте сконцентрируемся на
поиске адской машины. У нас есть код, сосредоточимся на нём. И не будем
забывать – время идёт.
Все не сговариваясь посмотрели на часы. Они показывали пять
минут третьего. До взрыва оставалось десять часов.
Наступила тишина, лишь японец скрежетал ножом, разрезая
ветчину.
– Сэр, если у вас нет возражений, я бы предложил
следующую методу, – учтиво обратился к русскому Холмс, будто до сих пор не
было произнесено ни единого слова. – Я знаком с вашей манерой работы. А
вы, насколько я понял, достаточно осведомлены о моей.
Фандорин кивнул.
– Так давайте двигаться независимо друг от
друга, – продолжал мой друг. – Вы действуйте на своё усмотрение, я на
своё. Мне кажется, в данном случае это будет эффективнее, чем объединение
усилий. Посмотрим, кто решит эту задачу первым.
– Отлично! – оживился красавчик. – Я и сам
хотел вам то же п-предложить!
Бедняга! Кажется, он всерьёз собрался соперничать с Шерлоком
Холмсом.
Резкие черты холмсовского лица осветились улыбкой.
– Что ж, а вот теперь можно и подкрепиться, –
весело объявил он, придвигая к себе блюдо с бужениной. – Уотсон, дружище,
налейте-ка мне бургундского.
Дез Эссар, кажется, тоже был доволен, что всё так
замечательно устроилось.
– После обеда я провожу вас в гостевые покои, где вы
сможете умыться и, если угодно, переодеться. Ровно в три прошу спуститься сюда,
в столовую. Мы приступим к осмотру дома. Может быть, вы заметите то, что
выскользнуло, то есть ускользнуло от моего внимания.
Напряжение несколько спало.
Зазвенели приборы, в бокалы полилось рубиновое вино.
Я был уже сыт и достал сигару. Мой же сосед, мистер Сибата,
продолжал поглощать снедь с прежним аппетитом.
Энергично работая челюстями, он повернулся ко мне и спросил:
– Вы помосьник и писатерь?
Сообразив, что это означает: «Вы помощник (очевидно Холмса)
и писатель?», я ответил утвердительно. Японец уточнил:
– Писете про подвиги своего масута?
Мне пришлось подумать, прежде чем я догадался, что это он
так произносит слово master
[34]
. Я засмеялся.
– Да, пишу. Но Холмс мне не господин. Он мой друг.
Однако наши взаимоотношения с Холмсом мистера Сибату,
кажется, не интересовали. Он придвинулся ближе и, сосредоточенно уставившись на
меня своими узкими глазками, спросил:
– Вы писете, и вам пратят деньги? Муного?
Краткий, но прекрасный путь трёх мудрых
(Из записок Масахиро Сибаты)
<…> Просмотрел написанное выше и остался очень доволен.
По-моему, рассказ о наших с господином приключениях в городе Париже и описания
природы в главе о путешествии по железной дороге удались мне на славу. Когда же
я перечитывал трогательную сцену о прикованной к полу желтоволосой девице, из
моих глаз потоком лились слезы.
Однако прежде чем я продолжу правдивую повесть об элегантной
танка, сочинённой мною в замке Во-Гарни, долг благодарности требует посвятить
несколько слов Уотсону-сенсею, побудившему меня взяться за кисточку, а также
давшему мне несколько бесценных советов касательно писательского ремесла.
Когда я услышал, что этот почтенный муж своими сочинениями
зарабатывает гораздо больше денег, чем его товарищ своими расследованиями, на
меня снизошло сатори. Я понял, что могу делать то же самое! Фандорин-доно
ничуть не уступает умом и доблестью Шерлоку Холмсу, воля моего господина
крепка, а Путь светел и прям. И я решил: пусть он продолжает схватку со
злодеями земли, я по-прежнему буду помогать ему по мере моих ничтожных сил, но
отныне стану всё-всё записывать. Издам чудесную книгу, которая прославит нас
обоих на весь свет и принесёт столько денег, что мы сможем удалиться от дел и
предоставить злодеев земли их собственной карме.
Но Уотсон-сенсей сказал, что отступления не должны быть
слишком пространными, иначе читатель заскучает, а потому возвращаюсь к беседе,
состоявшейся за обедом, описанию которого я посвятил предшествующую главу.
Тронутый деликатностью господина, который представил меня
остальным не своим слугой, а другом, я так расчувствовался, что почти лишился
аппетита, однако прислушивался к разговорам очень внимательно, благо они велись
на английском, а этот язык за годы американской жизни я освоил в совершенстве.
– Правда ли, что вы много странствовали по Востоку и
даже жили в Тибете? – спросил Фандорин-доно у крючконосого Холмса.
– Да. И сделал немало важных открытий. Главнейшее
состоит в том, что наша душа и тело гораздо мощнее, чем представляется людям
Запада. Надо лишь найти в себе ключ к источнику силы, – сказал английский
сыщик, и я сразу понял, что передо мной действительно человек большой
мудрости. – О, какую книгу я мог бы об этом написать, если б обладал
талантом Уотсона!
Я с удовольствием послушал бы его ещё, но тут встрял хозяин
замка (я уже писал, что лицом он ужасно похож на рисовую лепёшку, а голос у
него писклявый, как у кошки):
– У Арсена Люпена тоже есть собственный писатель, мсье
Леблан. Я бы таких писателей в тюрьму сажал! Если знаешь, где скрывается
преступник, обязан сообщить в полицию!
– Холмс блестяще владеет смертоносной японской борьбой
барицу, – сообщил мне Уотсон-сенсей. – Вам, мистер Сибата, она,
конечно же, известна.
Нет, о смертоносной борьбе барицу мне слышать не доводилось,
я даже не могу себе представить, какими иероглифами может писаться такое слово.
Как мне показалось, слова доктора не доставили удовольствия его старшему другу
– во всяком случае, тот поморщился.
– Арсен Люпен тоже знает какое-то хитрое восточное
джицу, – опять вставил Дэзу-сан (у этого человека слишком длинная фамилия,
чтоб каждый раз писать её полностью). – Он хвастается, что может в
одиночку поколотить троих. Мистер Фандорин, я только по дороге сюда узнал, что
вы, оказывается, не американец, а русский. Арсен Люпен тоже бывал в России, У
нас в газетах писали, как он украл миллион из кассы государственного
Казначейства. Должно быть, в Петербурге до сих пор об этом говорят?
