Я увидел под собой бледное, с закатившимися глазами лицо
Уотсона-сенсея. А господин держал за горло поверженного Шерлока Холмса.
XII
Не помню, кто меня поднял и усадил на стул.
Голова раскалывалась. С трудом разлепив веки, я увидел, что
Холмс, сидящий напротив меня, в ненамного лучшем состоянии: одна половина лица
вся багровая, на тонких губах кровь, воротнички растерзаны и измяты. Над ним с
несчастным видом возвышался Фандорин, сам целый, но с надорванным у плеча
рукавом.
Кто-то шумно сопел у меня за спиной. Кое-как обернувшись, я
увидел японца. Он покаянно закланялся и забормотал извинения, всё повторяя:
«Мне нет просенья, мне нет просенья». По его лицу стекала кровь. Значит, и ему
досталось. Это до некоторой степени улучшило моё настроение – насколько это
было возможно в такой ситуации.
– Что ж, – с досадой проговорил Холмс, потирая
ушиб, – Люпен разгадал наш план. Мы ведь с вами, мистер Фандорин, мыслили
сходно, не так ли? Но выстрелы в овраге раздались не для того, чтоб выманить
нас из столовой, а чтоб мы намяли друг другу бока. Для того и электричество
выключили. Представляю, как веселится этот французик.
Русский сумрачно ответил:
– Ваша правда, мы его недооценили. Но п-партию он ещё
не выиграл. Деньги пока здесь.
Да, мешок по-прежнему лежал на столе. Я приоткрыл его –
содержимое было не тронуто.
– Скажите, но зачем вы потянулись к мешку? –
спросил Фандорин. – Именно в тот миг я и поверил, что это преступники.
Никогда ещё не видел я Холмса таким разозлённым. Он не
говорил, а цедил слова сквозь зубы.
– Нужно же было проверить, на месте ли он! Клянусь
жизнью, Люпен заплатит мне за это унижение!
Это было сказано не нам, а в потолок, да таким тоном, что я
содрогнулся. Затрезвонил телефон.
– Это он! – вскричал Холмс. – Будет над нами
издеваться!
Подлетел к аппарату, схватил трубку.
– Алло?
В столовой было очень тихо, и я слышал неразборчивое
бормотание, но, конечно, не отдельные слова.
– Это дез Эссар, – сообщил Холмс, прикрыв
раструб. – Желает знать, что случилось. Боско не вернулся. Свет не горел.
Телефон не работал. Он сидел в темноте один, ему было страшно… Сейчас тоже
страшно… Уотсон! Примите трубку. Сочувственно мычите, но ничего не отвечайте!
Когда он говорит таким тоном, я знаю: нужно подчиняться, не
задавая вопросов.
К Холмсу внезапно вернулась вся его энергия, это меня
несказанно обрадовало.
– Прошу за мной! – поманил он японца и бегом
выскочил в коридор.
Сибата взглянул на русского, тот кивнул. Лишь тогда азиат
последовал за Холмсом.
– …Я не знаю, что делать! Все меня бросили. Его убили,
да? Убили? Но ведь Люпен никогда никого не убивает! – бубнила трубка.
– Угу, – время от времени произносил я.
Всё моё внимание было обращено к коридору, куда скрылись
Холмс и Сибата. Фандорин тоже смотрел в ту сторону.
– Профессор! Мистер Лебрен! – донёсся зычный голос
Холмса. Кажется, мой друг кричал, оставаясь внизу лестницы.
Очевидно, француз услышал его из башни и откликнулся, потому
что Холмс всё так же громко прокричал:
– Нет-нет, всё в порядке! Только у мистера Сибаты рана
на лице. Не могли бы вы её обработать?
Несколько секунд спустя Холмс вновь появился в столовой,
один.
– Отлично, – сказал он, увидев, что я по-прежнему
стою с трубкой у уха. – Не отпускайте его, пускай всё время говорит.
Теперь они оба под контролем, не подслушают. А то надоело записочками
обмениваться.
Читателю уже известно, что мы с Холмсом давно разгадали
фокусы мсье Люпена, но Фандорин выглядел ошарашенным.
Я полагал, что он спросит про подслушивание, но русского,
кажется, поразило другое:
– Вы подозреваете господина дез Эссара?! А не
управляющего?
– …Ради Бога, что мне делать? – пищал мне в ухо
дез Эссар – или тот, кто выдавал себя за хозяина замка. – Оставаться
здесь?
– Да, – ответил я.
Холмс сложил руки на груди и улыбнулся. Пускай у Фандорина
крепче кулаки, но сейчас станет ясно, чей разум сильнее.
– Разве вы не поняли, сэр, что дез Эссар и Боско – одно
лицо? Это чрезвычайно ловкий мошенник, с выдающимися актёрскими способностями.
Он умеет очень быстро менять грим. Единственное, что ему не под силу – это
раздваиваться. Как вы могли не обратить внимания, что мы ни разу не видели
хозяина и управляющего одновременно? Под тем или иным предлогом всегда кто-то
из них отсутствовал.
– П-погодите, но мы с Масой собственными глазами
видели, как Боско стоял у окна конюшни, а дез Эссар был рядом с нами и
обращался к нему! – запротестовал Фандорин.
– Но не ответил ни слова, лишь мотал головой, верно? И,
поскольку он стоял за стеклом, вы видели только силуэт с характерной причёской?
Русский кивнул. Смотреть на его растерянную физиономию было
сплошным удовольствием.
– Что-что? – сказал я в трубку.
– Это был «профессор», нацепивший парик. Как раз в это
время он отлучался из башни якобы из-за телефонного звонка. – Преступников
двое, сэр: «Лебрен» и «дез Эссар»-«Боско». Это очевидно.
Холмс невозмутимо достал табак и курительную трубку. На
сражённого Фандорина он не смотрел.
– Я сразу заподозрил, что в доме все помещения
прослушиваются, – продолжил мой блестящий друг, зажигая спичку. –
Взгляните, как странно расположены здесь вентиляционные отверстия – на уровне
человеческого роста. Это сделано в целях лучшей слышимости. А потом я провёл
небольшой эксперимент, подтвердивший мою гипотезу…
– Нет, это доктор Уотсон, и я внимательно вас
слушаю, – сказал я в аппарат. – А мистер Холмс записывает каждое
слово, так что не отвлекайтесь, продолжайте.
То, что объяснял русскому мой друг, мне было уже известно,
но одно дело – несколько слов, нацарапанных на листке бумаги, и совсем другое –
связное изложение дедуктивного процесса.
