– Я зажмурилась от ужаса, а когда открыла глаза,
увидела над собой монаха в чёрной рясе и низко опущенной соломенной шляпе. В
первый миг я обрадовалась. «Дяденька, – пролепетала я. – Как хорошо,
что ты пришёл! Здесь был большой-пребольшой паук!» Но монах поднял руку, и из
рукава ко мне потянулось мохнатое щупальце. О, до чего оно было отвратительно!
Я ощутила острый запах сырой земли, увидела прямо перед собой два ярких,
злобных огонька и уже не могла больше пошевелиться. Вот отсюда по всему телу
стала разливаться холодная немота. – Крошечная ручка с длинными, покрытыми
лаком ноготками коснулась горла. – Сигумо наверняка высосал бы из меня всю
кровь, но тут нянька громко всхрапнула. На миг паук расцепил челюсти, я
очнулась и громко заплакала. «Что? Плохой сон приснился?» – спросила нянька
хриплым голосом. В то же мгновение монах сжался, превратился в чёрный шар и
стремительно взлетел к потолку. Секунду спустя осталось лишь пятно, но и оно
превратилось в тень… Я была слишком мала, чтобы толком объяснить родителям, что
со мной произошло. Они решили, что я заболела лихорадкой и это из-за неё моё
тело перестало расти. Но я-то знала: это Сигумо высосал из меня жизненные соки.
Она заплакала, что, очевидно, входило в ритуал рассказа. Во
всяком случае ни Сатоко, ни настоятель утешать её не стали. Плакала Эми весьма
изящно, прикрыв лицо узорчатым рукавом, а потом деликатно высморкалась в
бумажный платочек.
Добродушно улыбнувшись, преподобный сказал:
– Нет худа без добра. Зато мы имеем счастье уже столько
лет оказывать вам гостеприимство, дочь моя. Госпожа Тэрада со слугами и
служанками проживает в особом доме, на территории монастыря, – пояснил
Согэн вице-консулу. – И мы от души этому рады.
Эми взглянула из-за рукава на дипломата и поняла, что тот не
слишком впечатлен её историей. Глаза кукольной женщины сердито засверкали, и
настоятелю она ответила грубо:
– Ещё бы! Ведь батюшка платит за меня монастырю немалые
деньги! Лишь бы я не мозолила ему глаза своим уродством!
И тут уж разрыдалась по-настоящему, громко и зло. Согэн
нисколько не обиделся.
– Как знать, что такое уродство? – примирительно
сказал он. – Безобразнейший из смертных бывает прекрасен в глазах Будды, а
наипервейшая красавица может казаться Ему мерзким гноилищем.
Но это глубокомысленное суждение не утешило Эми, она
разревелась ещё пуще.
Наклонившись к Сатоко, коллежский асессор вполголоса
спросил:
– Значит, вы не видели, как всё произошло? Обморок был
таким глубоким?
– Когда мы нашли Сатоко-сан, то решили, что она мертва, –
ответил за вдову преподобный. – Сердце билось медленно, едва слышно.
Лекарю удалось вернуть её к жизни лишь ценой многочасовых усилий при помощи
китайских иголок и прижиганий моксой. К тому времени тело несчастного Мэйтана
уже давно унесли. Поистине прискорбная кончина для праведника.
– А все потому что меня не послушали, – шмыгнула
носом Эми. – Что я вам сказала, когда возле павильона нашли кучу?
– П-простите? – удивился Эраст Петрович.
– Мне неловко говорить за столом о подобных
вещах… – Сатоко виновато посмотрела на дипломата. – Но за неделю до
смерти, утром, муж обнаружил на пороге своей кельи большую кучу нечистот.
– Дерьма, – коротко пояснил настоятель удивлённо
поднявшему брови Фандорину. – Здоровенную. Человеку столько не навалить,
даже если он съест целый мешок риса с соевым соусом.
– А Сигумо может! – блеснула глазами Эми. –
Облик у него паучий, а дерьмо человечье, потому что он оборотень. Я сразу тогда
сказала Сатоко-сан: «Неспроста это, берегитесь. Какой-нибудь нечистый дух
подбирается к вашему супругу». Сказала я так или нет?
– Да, это правда, – тихо молвила Сатоко. – А
я лишь посмеялась. Никогда себе этого не прощу. Но покойный супруг не верил в
нечистую силу и мне запрещал…
– Это потому что он был гайдзин, хоть и святой
отшельник, – отрезала Эми. – Душа у него была неяпонская. Нипочём ему
было не достичь просветления, так до скончания века и топтался бы на восьмой
ступени.
Бестактное замечание повлекло за собой продолжительную
паузу. Настоятель наморщил лоб, но так и не вспомнил какого-нибудь
спасительного изречения. Послушник вжал голову в плечи. Сатоко просто опустила
глаза.
– П-преподобный, а мог бы я посмотреть на место, где
умер Мэйтан? – спросил Эраст Петрович.
– Разумеется. Вас проводит Араки. – Настоятель
кивнул на послушника. – Всё покажет и расскажет. К тому же именно он
первым обнаружил Мэйтана.
Коллежский асессор и его провожатый прошли через посыпанный
белым песком двор, миновали трёхъярусную пагоду и оказались в монастырском
саду, замечательно просторном и тенистом.
– Раньше сад был ещё больше, но пришлось отдать
половину под кладбище заморских варваров, – сказал Араки и, покраснев,
поправился. – То есть, я хотел сказать, господ иностранцев.
– А где же келья Мэйтана?
– Она была за колодцем, вон в тех зарослях, –
показал монашек. – Но после того, что случилось, отец Согэн провёл
церемонию очищения: сжёг павильон дотла, чтобы отогнать от нехорошего места
злых духов.
– Сжёг? – нахмурился вице-консул. – Ну,
рассказывайте. Лишь то, что видели собственными глазами. И, пожалуйста, ничего
не упускайте, никаких п-подробностей.
Араки кивнул и старательно наморщил лоб.
– Значит, так. На рассвете я проснулся и вышел по
нужде. По малой нужде. Я всегда в четвёртом часу после полуночи просыпаюсь и
выхожу по малой нужде, даже если накануне выпил всего одну чашку чаю. Таково уж
устройство моего мочевого пузыря. Должно быть, он…
– Подробно, но не до такой степени, – перебил его
Фандорин. – Итак, вы проснулись в четвёртом часу. Где находится ваша
спальня?
– Младшая братия спит вон там, – показал Араки на
длинное одноэтажное здание. – У нас в конце коридора есть своё отхожее
место, но на рассвете я всегда хожу мочиться в сад – там такой чудесный
предрассветный сумрак, так благоухают растения, и уже начинают петь птицы…
– П-понятно. Дальше.
– Ночью я несколько раз просыпался, потому что где-то
близко выли и рычали собаки. Когда же я вышел в сад, то увидел, что вон там,
подле сточной канавы, собралась целая свора бродячих псов. Они лезли друг на
друга, шумели. Раньше такого никогда не случалось. Я подошёл, чтобы их
отогнать…
– В канаве что-нибудь было? – быстро спросил
дипломат.
