Со временем обнаружилось, что мисс Палмер вообще отличается
редкостной наблюдательностью и проницательностью. Нашлось объяснение и странным
вопросам, с которых началось знакомство.
Дело в том, что сдавать комнату она решила недавно, и с
первыми двумя жильцами ей ужасно не повезло. Один всё время дудел в губную
гармошку, другой же страдал ночными кошмарами после резни, свидетелем которой
он оказался в Хартуме в 1885 году. Каждую полночь квартирка оглашалась дикими
воплями «Исса пфуй!» и «Аллах Акбар!» – это бедняга, чтобы спастись от кривых
ножей, вновь и вновь отрекался от Иисуса Христа.
Каждый вечер с пяти до шести мисс Палмер поила постояльца
чаем. Заваривала почтенный напиток некрепко, да ещё портила молоком, испечённые
ею крекеры крошились в руках и прилипали к зубам, но зато беседовать со старой
леди было одно удовольствие – Эраст Петрович старался эти чаепития не
пропускать.
Свою историю хозяйка рассказала ему в первые же дни.
Ей выпала печальная и красивая судьба, к сожалению, не столь
редкая у истинно благородных женщин.
Своих родителей Дженнет Палмер не помнила, да можно сказать,
что и не видела. Её отец, драгунский субалтерн, пал при Ватерлоо. Он незадолго
перед тем женился, вдове едва сравнялось восемнадцать. Она вынашивала дитя, и
горестная весть вызвала у несчастной преждевременные схватки. Спасти роженицу
не удалось. Девочке, появившейся на свет при столь грустных обстоятельствах,
все тоже сулили скорую смерть, но малютка каким-то чудом зацепилась за жизнь.
Её взял на воспитание лорд Беркли, полковой командир убитого субалтерна, и
воспитал вместе с собственными детьми. Дженнет была признательна своему
благодетелю, и когда того хватил удар, осталась при паралитике, чтобы скрасить
своим присутствием остаток его дней – есть же, в конце концов, долг
благодарности.
«Остаток дней» растянулся чуть не на двадцать лет. Мужчина,
который любил Дженнет, сначала восхищался её самоотверженностью и обещал ждать,
сколько понадобится, но всякому терпению есть предел. Когда же мисс Палмер,
наконец, похоронила старого лорда и обрела свободу, возраст замужества миновал.
Правда, граф завещал ей значительную часть своего состояния,
но родные дети затеяли оспаривать духовную через суд. Вряд ли им удалось бы
выиграть процесс, ибо последняя воля была оформлена безупречнейшим образом, но
новоявленная наследница сама отказалась от свалившегося на неё богатства –
сочла эту награду незаслуженной. Ведь она всего лишь сделала то, что должна
была сделать.
Старший сын покойного, нынешний лорд Беркли, горячо
поблагодарил мисс Палмер и предоставил в её пожизненное пользование флигель
родового бристольского дома.
Однако с тех пор миновало больше сорока лет. Лорд, как в
своё время его отец, перенёс удар и, лишившись рассудка, угасал где-то в задних
комнатах особняка, а его потомство уже не помнило, с какой стати пристройку
занимает какая-то никому не нужная старуха.
– Кто бы мог подумать, что я проживу так долго? –
вздыхала старая дама. – Мой отец, бедный мальчик, дорого обошёлся короне.
Сам-то он прожил на свете неполных двадцать два года, а его дочь получает
пенсию уже три четверти века.
Пока мисс Палмер жила на иждивении полковника, сиротская
пенсия накапливалась в банке, и теперь процентов от этого маленького капитала
старушке кое-как хватало – при её микроскопических потребностях и виртуозной
экономии. Если б только не враждебность обитателей главного дома! Они всеми
силами старались выжить докучную жилицу со своей территории, делая её
существование все более невыносимым.
Ей не могли помешать гулять по саду (такое право было
специально оговорено в документе о пожизненном проживании), однако запретили
пользоваться воротами, так что приходилось выходить на улицу через заднюю
калитку. Заставили избавиться от кошки, которая прожила в квартирке пятнадцать
лет. Были и другие притеснения.
В конце концов у мисс Палмер возник план: найти
дополнительный источник дохода и купить домик в деревне, где-нибудь близ
Эксмура – чтоб каждое утро, проснувшись, смотреть на море.
Потому-то и было дано объявление в «Вестерн дейли пресс».
Пускай не очень повезло с первыми квартирантами, пускай накопить пока удалось
всего тридцать фунтов – то есть десятую часть требуемой суммы, но старая леди
не унывала.
Эта твёрдость духа, да и сама способность строить
долгосрочные планы в семидесятишестилетнем возрасте вызывала у Фандорина
искреннее восхищение, к которому вскоре прибавилось глубочайшее сочувствие –
для этого достаточно было поглядеть на соседей мисс Палмер.
Новый квартирант столкнулся с ними в один из первых же дней,
когда вышел пройтись по саду – прекрасно ухоженному, с мощёными дорожками,
мраморными статуями и нарядными беседками.
Эраст Петрович стоял перед вербой, испытывая все те чувства,
какие положено испытывать русскому человеку, разлучённому с родиной, при виде
этого пушистого куста. Примерно такие же эмоции вызывают рябина и берёза, но их
видно во всякое время года, вербу же городской человек способен распознать лишь
в начале весны. Тем сильней царапает душу ностальгия.
Именно по причине этого многократно воспетого поэтами, но в
сущности весьма неприятного чувства Фандорин взглянул на появившуюся из-за угла
группу людей несколько увлажнённым взором и даже улыбнулся, словно извиняясь за
свою глупую сентиментальность.
Очевидно, улыбка была воспринята как заискивание. Вся
довольно многочисленная компания, вне зависимости от пола и возраста,
уставилась на незнакомца с холодным недоумением.
– А, – молвил пожилой господин с надутыми щеками,
нисколько не понижая голоса. – Это, вероятно, очередной occupant флигеля.
– Indeed
[7]
, – покивал второй
джентльмен, судя по воротничку принадлежавший к духовному сословию, в остальном
же вылитая копия первого, разве что чуть меньшего размера и не столь тронутая
временем.
Сведений, полученных от мисс Палмер, было достаточно, чтобы
понять, кто здесь кто. Старший брат – лорд Дэниэл Линн, наследник старого графа
Беркли. Священник – второй из сыновей, преподобный Мэтью Линн. Брюнетка с
кислой физиономией и двое таких же кислолицых подростков, занимающие правый
фланг – жена и сыновья лорда Дэниэла. Блондинка с кислой физиономией и две
маленьких скучных девочки по левому флангу – семейство преподобного.
Все Линны (таково было родовое имя лордов Беркли) съехались
в своё фамильное гнездо, чтобы отметить восьмидесятилетие патриарха. На
семейной прогулке недоставало лишь третьего брата, достопочтенного Тобиаса
Линна, которого мисс Палмер называла the black sheep of the family
[8]
.
