Эраст Петрович остался стоять один. Ему в голову пришла
недурная мысль: вот было бы замечательно, если б мисс Каллиган что-нибудь
уронила. Он поднял бы, она бы поблагодарила. Слово за слово – знакомство бы и
завязалось.
Но Эшлин Каллиган, к сожалению, не желала облегчать Фандорину
задачу. Судя по ловким, уверенным движениям, эта девушка редко что-либо роняла.
Потрогала пальчиком бронзовую львиную морду на ступице
колёса. Выпрямилась, обошла карету сзади. Тут её заинтересовал багажный отсек.
Она приподнялась на цыпочки. Не хватило роста – подпрыгнула.
Юные леди Бостона и Нью-Йорка, не говоря уж о европейских,
не ведут себя на улице столь непосредственно. А что если, учитывая отдалённость
от очагов цивилизации, просто подойти, приподнять шляпу и сказать что-нибудь
непринуждённое, заколебался Эраст Петрович.
В эту минуту кучер и Маса стали пристёгивать к задку экипажа
чемоданы. Мисс Каллиган с любопытством уставилась на японца, который делал вид,
будто не обращает на неё внимания. Потом вдруг обернулась, заметила томящегося
в нерешительности Фандорина и воскликнула:
– Это ваш китаец? Какой смешной! Вы что, поедете на
карете полковника Стара? А вы ему кто?
Лишь красивая молодая женщина может позволить себе подобный
стиль поведения, не впадая в бесцеремонность или вульгарность, подумал Эраст
Петрович и сделал несколько шагов вперёд.
Во-первых, приподнял цилиндр. Во-вторых, представился.
В-третьих, объяснил, что Маса не китаец, а японец. В-четвёртых, сообщил, что
направляется в Сплитстоун. В-пятых, хотел сказать, что является деловым партнёром
мистера Стара, но не успел, потому что, услышав про Сплитстоун, девушка
всплеснула руками:
– Ой, правда? Так нам же по дороге! У моего папы около
Сплитстоуна ранчо, «Дабл-си». Наверное, слышали. Нет? Ну как же, на наших
коровах тавро «Две луны», все знают. Я – Эшлин Каллиган. Раз нам по пути, можно
я с вами в карете поеду? Я столько про неё слышала! – Когда чуть опешивший
Фандорин не ответил, она схватила его за руку. – Ну пожалуйста!
А Эраст Петрович все не мог произнести дай слова. Не от
растерянности. Просто несколько оцепенел при виде такой красоты.
Если б кто-нибудь увидел мисс Каллиган на фотографии, то
вряд ли счёл её красавицей: скулы широковаты, рот чересчур, почти по-африкански
сочен, да ещё россыпь веснушек на носу. Но зато талантливый художник, особенно
импрессионистского направления, непременно попытался бы ухватить сияние,
исходящее от этого лица; полные чувства ярко-зелёные глаза; белизну кожи;
эманацию радостной, полнокровной жизни; ну и конечно, ореол непокорных рыжих
волос, так и вспыхивающих на солнце. Росту Эшлин была высокого, почти вровень с
Фандориным, а пальцы, сжавшие ему запястье, пожалуй, без труда раздавили бы
грецкий орех.
Эраст Петрович вспомнил песенку, которую пару лет назад
исполняли в парижских кафешантанах. Она называлась «Жемчужина прерий», в ней
пелось про отважного охотника на бизонов, которого погубила краснокожая
разбивательница сердец.
Ужель не увижусь с тобой?
Не снесть мне ужасной потери!
Пронзила мне сердце стрелой
Жемчужина красная прерий.
Помнится, шансонетка показалась ему не только безвкусной, но
и глупой: жемчужины не бывают красными, да и водятся, как известно, на дне
моря, а не в прериях. Однако знакомство с Эшлин Каллиган заставило Эраста
Петровича переменить суждение.
– Я сам хотел просить вас об этом, – поклонился
он. – П-почту за честь и удовольствие.
Барышня взвизгнула от восторга.
– Правда, можно? Эй, парень! – немедленно махнула
она кучеру. – Привяжи моих лошадок сзади. Они смирные, побегут, как
цыпочки… Ну что же вы, мистер Фэндорин! Дайте руку!
На локоть Эраста Петровича она опёрлась только для виду,
потому что отлично могла подняться на ступеньку и без мужской помощи. Немножко
растянула прикосновение (тоже безо всякой нужды), слегка пожала предплечье,
словно проверяя крепость мышц. Занесла ножку, край юбки подняла так высоко, что
Фандорин моргнул. Ангельски улыбнулась ему глаза в глаза.
И лишь после всех этих виртуозно исполненных манёвров легко
впорхнула в растворённую дверцу.
Прямо перед носом у Эраста Петровича качнулся круглый,
эффектно обтянутый зелёным шёлком деррьер, и изнутри кареты донёсся восхищённый
вопль:
– Уау! Прихожая с зеркалом!
Фандорин поднялся в экипаж.
Действительно, сразу над лесенкой располагалась обитая
муаровой тканью каморочка с большим зеркалом, в котором отразилось слегка
покрасневшее лицо детектива. Эраст Петрович поправил правый ус, слегка
отклонившийся от симметрии, и повернул на звонкий голос:
– Кровать! А какая мягкая!
Не может быть, подумал Фандорин, заглянул за портьеру и
увидел, что в великолепном салоне имелся не только альковчик с самой настоящей
кроватью, но стол со стульями, диван и даже маленькая плита с медной трубой!
Кучер щёлкнул кнутом, могучие першероны взяли с места, и
фантастическая карета, слегка качнувшись, отправилась в путь. Под потолком
бесшумно закрутились лопасти веера, который, как определил опытным взглядом
Эраст Петрович, несомненно получал энергию от вращения колёс. Отличное
инженерное решение!
Да уж, подобных экипажей Фандорину видеть ещё не доводилось.
Впрочем, подобных барышень тоже.
Мисс Каллиган не угомонилась, пока не сунула нос во все
шкафчики и все дверцы. За одной из них обнаружился ватер-клозет, но это вызвало
у жемчужины прерий не смущение, а лишь очередной взвизг восторга:
– Фарфоровый толчок! А куда девается дерьмо?
Слава Богу, ответ на этот вопрос Эшлин нашла сама – звук
хлынувшей воды был заглушён новым «уау!» и рукоплесканием.
Это не барышня, решил Фандорин. Это степная дикарка или,
выражаясь по-русски, простолюдинка. Просто в шёлковом платье и с золотыми
часиками, но безо всякого воспитания и понятия о приличиях.
Он постарался припомнить всё, что Стар успел сообщить о
семействе Каллиганов.
