Фандорин был озадачен. Во-первых, непонятной агрессивностью
вошедшего, а во-вторых, робостью мистера Радди, который производил впечатление
человека, вполне способного за себя постоять. Ручища, сжимавшая карты, была
размером с небольшую дыню.
Грубиян лениво дошёл до стойки, кинул на неё свою шляпу и
молча ткнул пальцем в одну из бутылок. Получив заказ, немедленно отхлебнул из
горлышка. Сел на стул.
Игроки молча наблюдали за ним. Потом шулер с тонкими, в
нитку, усиками нетерпеливо спросил:
– Джентльмены, мы играем или нет? Удваиваю.
Игра возобновилась.
– Это мистер Мелвин Скотт, – шёпотом пояснил
Кузьма Кузьмич. – Говорящая фамилия – скотина скотиной. Бывший аутло,
грабитель с большой дороги. А потом получил пардон от губернатора и стал работать
на эйдженси Пинкертона. Здесь это обычное дело. Среди шерифов, маршалов и
«пинков» (это пинкертоновские агенты) полным-полно уголовных. Страшный человек.
Но приходится иметь с ним дело. Ему принадлежит единственная в городе лавка.
Услышав про эйдженси, Фандорин пригляделся к Мелвину Скотту
повнимательней. Записка от Роберта Пинкертона, которой, возможно, ещё придётся
воспользоваться, стало быть, адресована этому человеку.
Лицо цвета выжженной земли. Волосы цвета высохшей травы. Рот
как трещина. Глаза прищурены. Куда смотрят, непонятно. Без сюртука, в одном
жилете, причём из кармашка свисает массивная золотая цепочка от часов.
Примечательная деталь: несмотря на тёплую погоду руки в чёрных перчатках,
хорошей тонкой кожи. Серьёзный господин, сразу видно.
– Подойду поздороваюсь, – сказал Луков. –
Надо кое-какие покупочки сделать. По хозяйству, по домашности. У меня тут целый
списочек.
В эту минуту с улицы донёсся топот копыт, улюлюканье, крики.
Хозяин стал быстро убирать со стойки посуду, оставив одни
бутылки. Игроки и «пинк» интереса к шуму не проявили, зато Кузьма Кузьмич
переменился в лице.
– Знаете, если вы уже покушали, пойдёмте-ка от греха.
Это пастухи приехали!
Вид у него был такой перепуганный, что Эраст Петрович
удивился. Пастухи и пастушки, коровки и овечки – это что-то мирное, безобидное,
одним словом, пасторальное. Чего ж тут пугаться?
– Вчера пастухи (по-здешнему «ковбои») пригнали стадо
из Техаса. Теперь будут дебоширничать. Ах, поздно!
В салун с гоготом и криками ввалился десяток мужчин весьма неотёсанного
вида. Все они были в шляпах, штанах грубой синей материи, остроносых сапогах и
с револьверами. Тот, что шёл впереди, проделал такую штуку: прямо от двери
щёлкнул длинным кожаным кнутом, очень ловко подцепил кончиком бутылку со
стойки, и мгновение спустя она уже была у него в руке.
Фокус был встречен радостным рёвом.
Вся гурьба ринулась к выпивке, каждый орал во всё горло,
требуя кто джин, кто виски, кто пиво.
Мелвин Скотт раздражённо нахлобучил шляпу и, прихватив
бутылку, пересел в дальний угол. По дороге к двери толкнул одного из крикунов
плечом, но ничего ужасного не случилось – ковбой просто посторонился. Очевидно,
пастухи агента знали.
– Я, пожалуй, мистера Скотта возле лавки
подожду, – пробормотал председатель, которому явно не терпелось поскорей
улизнуть. – Он сейчас допьёт своё вино и пойдёт. Я его привычки знаю. А
вас я после разыщу.
Цапнул со стола свою курортную панаму и был таков. Фандорин
же достал сигару и решил ещё поизучать туземные нравы.
Очень скоро, на второй или третьей спичке, его прилежание
было вознаграждено чрезвычайно колоритной сценкой.
В двери тихо вошёл чернокожий человек, одетый в ужасающие
обноски: шляпа с обвисшими полями, одежда – заплата на заплате, на боку
замусоленная брезентовая кобура, из неё торчит деревянная, залепленная
пластырем рукоятка.
Шаркающей походкой приблизился к игорному столу, жадно
уставился на груду серебряных долларов, что лежали у локтя человека с усиками.
Волосы у негра были с проседью, очень красивого оттенка –
словно серебристая мерлушка, и такой же масти бородка.
Приезжие не обратили на него внимания, а местные
поздоровались:
– Привет, Уош.
– Как дела, Уош.
Тот лишь сглотнул. Глаза в красных прожилках неотрывно
следили за порхающими над столом картами.
Минуту спустя шулер с усиками небрежно бросил:
– Отвали, дядя Том.
Негр не шелохнулся.
Тогда усатый, уже с раздражением, заметил:
– У нас на Юге черномазых в приличные места не пускают.
Клетчатые переглянулись. Радди вполголоса начал:
– Мистер, на вашем месте я бы не стал задирать
Уошингтона Рида…
Но второй подмигнул ему и (Фандорину сбоку было видно)
пихнул ногой под столом.
Радди ухмыльнулся и не договорил.
Ещё с полминуты карты шлёпали по столу при полном молчании.
Вдруг негр со звучным именем тронул усатого бретёра за плечо:
– Эй, белый герой, что это у тебя в рукаве топорщится?
За столом все замерли. Шулер медленно повернулся.
– Хочешь заглянуть ко мне в рукав, смуглявый? Сначала
придётся заглянуть ко мне под мышку.
Он распахнул сюртук, и стало видно кобуру с револьвером.
– Белый герой, я задал тебе вопрос, – подавив
зевок, сказал Уошингтон Рид. – На него надо ответить.
Теперь стало тихо и возле стойки. Пастухи заметили, что у
стола происходит нечто интересное, и все оборотились в эту сторону.
Бретёр оскалил жёлтые зубы в нехорошей улыбке и спросил, не
сводя глаз с чернокожего:
– Какой в Вайоминге штраф, если пристрелишь назойливого
нигера?
Эту породу людей Фандорин хорошо знал, они во всех странах
одинаковы. Сейчас произойдёт убийство.
Эраст Петрович поднялся на ноги, готовый вмешаться. Никто на
него не смотрел – все взоры были обращены на шулера и негра.
– У нас в Вайоминге все равны, мистер, – громко,
на публику, объявил Радди. – Что чёрного пристрелить, что белого – все
одно. У нас даже бабы голосуют, слыхали?
Пастухи заржали – очевидно, женское участие в выборах было
тут излюбленной темой для шуток.
Довольный выпавшей ему ролью, Радди провозгласил:
– У меня вот тут доллар. – Он показал всем
монету. – Сейчас я его подброшу. Как ударится об стол, можно палить.
