– И бабе хорошо – за подвязку чулка сунуть!
Дальше последовали ещё более игривые предложения, а Тед
подошёл к столу, за которым сидел Эраст Петрович и с уже неприкрытым вызовом
спросил:
– Вы, сэр, случайно не знаете, какому клоуну
принадлежит эта безделушка?
Фандорин печально вздохнул.
Всё было ясно. Гремучий молодой человек узнал, что его
пассию подвёз чужак на роскошной карете, взревновал и теперь ищет ссоры. Не
хватало ещё поединка с туземным Отелло. Как глупо. Нужно избежать конфликта –
иначе могут возникнуть осложнения в последующей работе.
– Револьвер мой, – сказал Эраст Петрович. –
Спасибо, что принесли, услужливый юноша. Вот вам за доставку. – И кинул на
стол десятицентовую монету.
В салуне уже никто не смеялся, и стало очень тихо, как
давеча перед изгнанием шулера. Очевидно, перебранки и драки – единственный дивертисмент,
доступный аборигенам, предположил Фандорин, недоумевая, что это на него нашло.
Надо было как-то исправлять ситуацию, пока не поздно.
Лицо Теда осветилось торжествующей улыбкой.
– Ребята, вы все слышали, как он меня оскорбил? Обозвал
сопляком и швырнул дайм в лицо – мне, старшему топхэнду ранчо «Две луны»! Джо,
ты слышал? А ты, Слизи?
– Мы слышали, Рэттлер, – откликнулось сразу
несколько голосов. – Мы все свидетели. Только тряпка спустит такую обиду.
Эраст Петрович вспомнил рассказ мисс Каллиган об учтивости
её жениха и его невероятном миролюбии. Надо думать, подобным образом Тэд
Рэттлер ведёт себя только в чужом городе, где его никто не знает и где за
меткую стрельбу по живой мишени можно оказаться на виселице. Ну, а здесь все
свидетели заранее на его стороне, так что церемонничать считает излишним.
С изысканным поклоном, вызвавшим восторженный смех у
публики, ревнивец осведомился:
– Вы сами-то, сэр, тряпка или не тряпка?
Злясь на себя за идиотскую задиристость, Эраст Петрович
молчал.
– Помалкиваете? Значит, тряпка?
– Ещё какая, – махнув на все рукой (всё равно уж
не исправить), беззаботно ответил Фандорин и поднялся из-за стола. – Увижу
где-нибудь грязь – и вытираю. Чтоб чисто было.
Кто-то громко хмыкнул – кажется, местный пинкертон,
по-прежнему сидевший у двери.
– Ого! Ещё одно оскорбление! – Рэттлер повернулся
к «пинку», изображая растерянность. – Что скажешь, Мел? Ты в таких делах
авторитет, ну и вообще почти что слуга закона.
– Наверно, две шляпы. Если хочешь, возьми мою, –
задумчиво ответил Скотт. – Ты оскорблённая сторона – значит, тебе и
раскладывать.
Эти загадочные слова Теда полностью удовлетворили.
– Что ж, мистер Большой Рот, берите свою мортиру и
милости прошу прогуляться.
Забияка, насвистывая, вышел первым. Кто-то из ковбоев кинул
Эрасту Петровичу «герсталь».
Все патроны были на месте. Боек не повреждён. Ствол в
порядке. Барабан вращается.
Кажется, дело шло к дуэли, или как у них тут называется,
когда два идиота-самца пытаются пристрелить друг друга из-за самки.
Ничего, сказал себе Фандорин. Продырявлю жениху руку. До
свадьбы заживёт.
Все выжидательно смотрели на чужака.
Хозяин, добрая душа, подошёл и шепнул:
– За стойкой – дверь во двор.
Остальные были менее милосердны.
– Надо сказать Рону-гробовщику, что у него нынче будет
работёнка.
– Эй, красавчик, тебя хоть как звали-то?
– Эраст Фандорин, – сказал он, надевая цилиндр
перед ущербным зеркалом.
– A what? Лучше напиши на бумажке. Родственники
приедут, а на могилке ни имени, ничего. Нехорошо.
Пора было кончать этот балаган.
Эраст Петрович вышел на улицу и увидел, что Тед Рэттлер,
змей гремучий, куда как непрост.
Две шляпы, исполнявшие роль барьеров, были разложены очень
далеко одна от другой – по меньшей мере шагах в сорока. Для самовзводного
«Смит-энд-вессона», висевшего на поясе у оппонента, дистанция нормальная. Но
для короткоствольного городского револьверчика, рассчитанного на скоростной
огонь, такое расстояние за пределами прицельного огня. Уже в третий раз за
последние дни «герсталь» оказывался не на высоте. Неамериканское это оружие,
придётся обзавестись чем-нибудь помощнее. Если, конечно, будет такая
возможность.
Судя по обманчиво расслабленной стойке, по небрежному
шевелению пальцев правой руки (разгон кровоснабжения перед стрельбой), Рэттлер
был опытным и хладнокровным противником.
На террасу салуна высыпали зрители. Можно было попросить
револьвер у кого-то из них, но, судя по выражению лиц, никто не даст. Гремучий
Тед – их кумир. Пастухи пришли посмотреть, как он пристрелит заезжего франтика
с Востока. Будет о чём посудачить в салуне и на ранчо. Как минимум на неделю
разговоров хватит.
Мелвин Скотт взял на себя обязанности то ли судьи, то ли
секунданта. К этой роли ему, похоже, было не привыкать.
Зачем-то вынув один из двух револьверов и целясь куда-то
вверх, он объявил:
– Как звякнет, чувствуйте себя свободными, джентльмены.
Бегайте, прыгайте, палите. Просьба не попадать в зрителей и не вышибать стекла.
Из окон торчало множество физиономий, на всех одинаковое
выражение предвкушения и жадного любопытства.
Со второго этажа гостиницы «Грейт-Вестерн» на Эраста
Петровича смотрел слуга-японец. Приподнял одну бровь. Это означало: не нужна ли
помощь, господин?
Фандорин сердито дёрнул плечом: пошёл к чёрту. Тогда Маса
уселся на подоконнике поудобнее, достал маленькую трубочку и стал набивать её
японским табаком, похожим на мелко рубленный конский волос.
Выход был только один – сократить расстояние. Рваными
движениями, уклоняясь от пуль, приблизиться к противнику шагов на пятнадцать, а
там и стрелять. Хуже всего, если Рэттлер начнёт палить с бедра, не целясь – так
можно нарваться на слепую пулю. Самое безопасное – тройной кувырок вперёд, но
один костюм уже безвозвратно погублен, не хватало ещё испортить последний.
Пожалуй, лучше рискнуть. Куда всё-таки целится Мелвин Скотт? Не в ворону же?
Ударил выстрел, тут же заглушённый гулким и не лишённым
приятности «Боммм!» – это свинец попал в колокол, висящий на башне, которую
Эраст Петрович поначалу чуть было не принял за церковь.
Поединок начался.
