Харитоша, пастух расстрелянного овечьего стада, мало что
успел разглядеть. Видел несколько всадников с чёрными повязками или платками на
лицах. Они кричали что-то неразборчивое, палили во все стороны. Он испугался и
побежал. Даже на самый простой вопрос (не виднелись ли у разбойников из-под
платков бороды) паренёк ответить затруднился.
Эраст Петрович наведался на место побоища – в одиночестве,
потому что никто из коммунаров идти за рубеж, помеченный палкой с черепом, не
согласился. На лугу там и сям грязно-серыми кучками валялись трупы овец, над
ними вились тучи мух. Зажимая нос от ужасного запаха, Фандорин выковырял
несколько пуль, застрявших в деревьях. Пули как пули – винтовочные, карабинные,
револьверные. Что ж, во всяком случае история с нападением не выдумка.
Потом осмотрел оба черепа. Тоже ничего полезного не
обнаружил. Первый с пулевым отверстием в теменной области. Кто-то выстрелил
сзади и сверху, с очень небольшого расстояния. Очевидно, из засады – с дерева
или с небольшой скалы. Произошло это лет пятнадцать, а то и двадцать назад.
Второй череп ещё старше. Без повреждений, только сверху след ножа. Наверное,
снимали скальп и нажали сильнее нужного.
Тут на горных тропах, вероятно, человеческих костей
полным-полно, ещё с индейских времён.
На территории, которая раньше принадлежала коммуне, а теперь
была аннексирована Чёрными Платками, обнаружилось множество конских следов.
Однако далеко они Эраста Петровича не увели – лишь до скал, где на голом камне
подковы не отпечатывались. Чтобы идти по такому следу, нужно обладать особыми
навыками, которых у городского человека Фандорина не было.
В деревню он вернулся уже в темноте. Коммунары стояли
плотной кучкой, ждали, что расскажет специалист.
Но Эраст Петрович ничего рассказывать не стал. Велел Масе
запрягать и молча сел в седло.
– Куда вы на ночь глядя? – не выдержал Кузьма
Кузьмич.
– Съезжу п-прогуляюсь. Проверю версию номер один.
Белоснежка и семь гномов
Версия номер один пока была единственной. И, по разумению
Эраста Петровича, самой логичной.
В замкнутом пространстве существуют двое соседей, которые
находятся в столь скверных отношениях, что отгородились друг от друга забором.
Коммунары люди мирные, покладистые, зато беглые мормоны, судя по рассказам,
публика боевая, задиристая, непримиримая. С чужаками не церемонятся, отлично
умеют обращаться с оружием.
О селестианцах удалось выяснить следующее.
Апостол Мороний и шесть его братьев покинули штат Юта, давний
оплот своей ветхозаветной религии, когда отцы мормонской церкви дрогнули под
давлением властей и начали подумывать, не отречься ли общине от многожёнства. В
1890 году четвёртый президент церкви Уилфорд Вудрафф издал манифест,
запрещавший мормонам иметь больше одной жены, и селестианцы окончательно
прервали все отношения с былыми единоверцами.
Их сообщество ещё больше отделено от внешнего мира, чем
община «Луч света». На свою территорию они никого не пускают. Кузьма Кузьмич по
дороге рассказывал, что Мороний предложил сплитстоунскому «исправнику» выбор:
попробует сунуться – пристрелят на месте; будет держаться на расстоянии – сто
долларов ежемесячно. Поскольку это было ровно вдвое больше его жалованья,
маршал охотно согласился (чего ещё ждать от этого красноносого героя?).
Объявил, что вопрос о юрисдикции Дрим-вэлли спорен. Может быть, долина вообще
не относится к территории его округа. До тех пор, пока этот казус не будет
решён компетентными инстанциями, ему тут делать нечего. Заодно снял с себя
всякую ответственность за происходящее и на русской половине, что очень
пригодилось ему в дальнейшем, когда там появилась банда.
Таким образом никто селестианцев не трогает, никто не мешает
им жить по их обычаям.
Каждый из братьев имеет по нескольку жён, а у старшего их
чуть ли не целая дюжина. В семьях по десять-двадцать детей. У взрослого
населения пропорция мужчин и женщин поддерживается за счёт того, что по
достижении совершеннолетия право остаться дома получает лишь первородный сын.
Его женят, обычно сразу на двух невестах – двоюродных сёстрах. Прочие сыновья
«отправляются в мир» и могут вернуться, лишь если приведут с собой по меньшей
мере двух новообращённых девушек, так называемых «голубиц».
Селестианцы богаты. Книг кроме Ветхого Завета не признают
никаких. Трудолюбивы. Очень суеверны. Отличные наездники. Носят особые шляпы с
высокой конической тульёй, чтобы помыслы устремлялись вверх, к Небу. Мужчины
бреют только усы, а волосы на подбородке не трогают, ибо в них вся святость.
Потому-то Эраст Петрович и спросил бестолкового Харитошу, не
торчали ли у разбойников из-под повязок бороды.
У селестианцев русские наверняка как кость в горле. Если
коммуна уберётся из Дрим-вэлли, долина превратится в абсолютно замкнутый
анклав, где сектантам будет полное раздолье.
Прослышав про шайку Чёрных Платков, членов которой никто не
видел в лицо, бородачи решили воспользоваться этим удобным шансом. Хитрость
шита белыми нитками. Даже не понадобится принцип «ищи, кому выгодно». Других
подозреваемых просто не существует. А убогая выдумка про какое-то безголовое
привидение наверняка придумана теми же селестианцами. По их скудоумному
расчёту, эта детская страшилка должна запутать след и создать впечатление,
будто они тоже жертвы.
Увы, на американском Западе всё примитивно, даже преступные
замыслы.
Точку в этой дурацкой истории следовало поставить
незамедлительно, прямо нынешней ночью. А там можно и возвращаться, продолжить
работу над усовершенствованием стояночного тормоза…
Мысли Фандорина повернули в более интересном направлении.
Настоящая жизнь была там, в инженерно-механической лаборатории Массачусетского
технологического, где ковалось светлое и разумное будущее человечества, а
копеечные тайны Дрим-вэлли – чушь и глупости.
Рыжая лошадь равномерно переступала, беззвучно плывя над
стелющимся по траве туманом. Её копыта были обмотаны тряпками, чтоб не
производить шума. С маскировкой дела обстояли хуже. При свете дня испачканный
костюм, возможно, не выглядел белым, но в темноте отчётливо выделялся.
Зато Масу было не видно и не слышно. Он крался где-то сзади,
прикрывая тыл. Сапоги со шпорами оставил в деревне, переобулся в онучи и лапти,
на тропу не лез, держался в тени.
С четверть часа Эраст Петрович ехал шагом вдоль деревянной
изгороди, делившей долину надвое, тщетно пытаясь обнаружить какой-нибудь зазор.
Стал подумывать, не перемахнуть ли, и даже вынул из седельного чехла винтовку,
чтоб при разгоне не колотила лошадь по боку.
