— Да нет же, нет, — ответил он и с готовностью выдавил из себя улыбку, после которой Ева должна была ему поверить. — Наверное, вчера вечером выпил слишком много «мартини».
Она вышла от него в слегка расстроенных чувствах: «Итак, Моррис был в БКЦБ. Странно, что Ангус знает об этом. А не мог Моррис рассказать Ангусу что-нибудь? Не этим ли объясняется нетипичное для Ангуса нежелание говорить?» Она раздумывала над этим, печатая статью о самолетах марки «Кондор». Потом она отнесла статью переводчикам испанского языка.
Ева пообедала в кафе-автомате на Седьмой авеню, где купила себе сэндвич с тунцом, кусок творожного торта и стакан молока. Интересно, что мог Моррис искать в Рокфеллер-центре? Все, что случилось в Лас-Крусисе, первоначально зародилось в БЦКБ, конечно… Она съела свой сэндвич и почти в сотый раз мысленно пробежала все события, которые привели ее к встрече с де Бака, пытаясь вспомнить что-нибудь, что она могла пропустить. Что такое увидел Моррис, чего она сама не разглядела? Итак, план был следующий: де Бака стреляет в нее и организует дело так, что ее тело быстро находят. При ней обнаруживают карту и пять тысяч долларов. O чем это говорит? Молодая британская шпионка найдена убитой в Нью-Мехико с подозрительной картой. Все взоры — все взоры ФБР — обращаются к БЦКБ, и возникает вопрос: «Что они здесь замышляют?» Это был бы в высшей степени опасный конфуз — здесь просматривался контрплан абвера. Британский агент уличен в распространении антинацистской пропаганды. «Но ведь мы больше ничего и не делали, — сказала она себе, — что могло быть в этом сенсационного?»
Но разные, не поддающиеся объяснению детали тянули ее за рукав. Никто никогда не предполагал, что абвер мог проводить такую операцию в Соединенных Штатах. Целая бригада ищеек по всему маршруту от Нью-Йорка до Лас-Крусиса, и не просто ищеек, а таких опытных и искусных, что Ева не смогла заметить ни одного из них нигде на своем пути. Она была чрезвычайно подозрительна — поэтому смогла унюхать местных сыщиков. Из скольких человек состояла эта бригада? Из шести, восьми? Они должны были все время меняться. Возможно, в нее могли входить и женщины: одна или две. «Я бы заметила их», — продолжала повторять про себя Ева. Но действительно ли это было так? Все время, пока она добиралась до Лас-Крусиса, она постоянно была начеку. Очень тяжело следить за объектом, который что-то подозревает, но следовало признаться, что она совсем не принимала в расчет женщин. «Ну, вот опять, — думала Ева, — а почему я была подозрительной? Может быть, в подсознании я чувствовала те кольца, что замыкались вокруг меня?» Она отбросила эти мысли, решив прийти в кинотеатр пораньше и посмотреть мультики, ей не помешало бы сейчас немного посмеяться.
Она прождала Морриса в кинотеатре почти два часа. Кинотеатр был совсем пустым, Ева села в последнем ряду и просмотрела подряд мультфильмы с Микки-Маусом, утенком Даффи, Томом и Джерри, перемежавшиеся роликами с новостями, в которых попадались и сообщения о войне в Европе. «Германская военная машина споткнулась у ворот Москвы, — нараспев произнес диктор с насмешкой в голосе. — Генерал Зима взял на себя командование сражением». Ева видела, как лошади по холку проваливались в грязь, жидкую и липкую, словно шоколад; как измотанные изможденные немецкие солдаты, замотанные для маскировки в простыни, бегали от дома к дому в поисках тепла; видела замерзшие в снегу тела, ставшие похожими на окаменевшие обломки деревьев или осколки камней: окоченелые, избитые ветром, неподвижные; видела горящие деревни, освещающие тысячи русских солдат, бегущих в контратаку по ледяным полям. Ева попыталась представить себе, что происходило там, под Москвой — под той Москвой, в которой она родилась и которую она совершенно не помнила, — и обнаружила, что не может найти в своей голове никаких решений. На ее счастье, на экране опять появился утенок Дональд. В зале раздался смех.
Когда стало очевидно, что Моррис не появится, а кинозал стал медленно, но уверенно наполняться по мере того как закрывались офисы, Ева решила вернуться к себе в квартиру. Она была не сильно обеспокоена — три из четырех заранее назначенных встреч так никогда и не происходили — было слишком сложно и слишком рискованно пытаться тревожить кого-то в случае переноса или отсрочки такой встречи. Но она все же волновалась. Были ли у нее для этого основания? Возможно, ее собственное желание поскорее узнать, что же Моррис хочет сообщить ей, делали ее более нетерпеливой и озабоченной. «Он скоро позвонит, — подумала Ева, — и мы снова встретимся, и он расскажет обо всем, что узнал». Уже в квартире она проверила «ловушки» в своей комнате — Сильвия нигде не лазила, и оттого, что она обнаружила это, у Евы стало радостно на душе, она почувствовала себя почти по-дурацки счастливо. Иногда Ева уставала от бесконечной неусыпной подозрительности. «Как можно так жить? — думала она. — Всегда осматриваться, всегда все проверять, постоянно бояться, что тебя предадут, что ты можешь погибнуть». Она сварила себе кофе, выкурила сигарету и стала ждать звонка Морриса.
Сильвия вернулась домой, и Ева спросила ее — так, между прочим, — видела ли она Морриса сегодня в Центре? Сильвия ответила, что нет, напомнив ей, что там теперь работают несколько сотен человек, что БЦКБ разросся, стал похожим на громадную компанию, не только заполнив собой целых два этажа небоскреба, но и открыв офисы на других этажах, в которых всегда полным-полно народу. Моррис мог бы находиться там неделю, а она могла его ни разу за это время и не встретить.
Около восьми часов в Еве подняло голову нетерпение. Она позвонила в «Трансокеанскую прессу», и дежурный сказал ей, что господина Деверо сегодня не было. Она позвонила домой Ангусу Вульфу, но там никто не подходил.
В девять Сильвия пошла с другом в кино, на «Мальтийского сокола», и Ева осталась в квартире одна. Она сидела и смотрела на телефон — она понимала, что это довольно тупое занятие, но все равно, так ей было спокойней. Ева пыталась вспомнить свой последний разговор с Моррисом. Она отчетливо помнила, как он произнес тихим голосом «Боже праведный» в тот момент, когда его что-то осенило, словно какая-то недостающая часть головоломки встала на свое место. В его голосе было больше страха, подумалось ей, чем тревоги, будто это возможное решение было таким… таким неожиданным, таким невероятным, что спонтанно заставило его помянуть Бога. Моррис абсолютно точно собирался рассказать ей все, в противном случае, он просто не стал бы назначать встречу в кинотеатре, и, что особенно важно, он хотел рассказать ей об этом с глазу на глаз. «С глазу на глаз, — думала она, — почему тогда он не мог сообщить мне об этом иносказательно? Я бы поняла. Возможно, это было слишком страшным для иносказания. Слишком шокирующим».
Ева решила пренебречь правилами и позвонить ему домой.
— Да? — ответил мужской голос. С американским акцентом.
— Могу я поговорить с Элизабет Уэсли? — спросила Ева, моментально придав своему голосу американское звучание.
— Вы не туда попали.
— Извините, пожалуйста.
Она положила трубку и побежала за пальто. На улице Ева быстро поймала такси и попросила отвезти ее на Муррей-Хилл. Моррис жил там, в большом многоквартирном доме, в безликой служебной квартире, как и все они. Она попросила водителя остановить машину за пару улиц до места и проделала оставшийся путь пешком. У подъезда стояли две полицейские машины. Ева прошла мимо них и увидела привратника, сидевшего в своей будке и читавшего газету. Она помешкала минут пять, ожидая, что кто-нибудь войдет в дом, и тут к подъезду подошла пара, мужчина и женщина, у которых был свой собственный ключ. Ева быстро последовала за ними через дверь, скороговоркой сказав:
