– Присаживайся.
Я подобрал картонный лист и сел «за стол». Достал початую бутылку водки и поставил ее на стол. Отношение ко мне остальных немного поменялось в лучшую сторону…
– Что, недавно бомжуешь?
Это спросил старший. Все взоры устремились на меня: один любопытный, один безразличный и два оценивающих.
– Да, – кивнул я. – Третий день. Вот, не знаю, что мне и делать.
– А что тут еще делать, – усмехнулся старший. – Живи, как можешь. И как живется. Хошь один живи, хошь к нам прибивайся. Одному трудно. Обворуют, отнимут последнее. Избить могут до полусмерти. Никто не защитит. В компании выжить легче. Только учти, что, коль ты в компании, придется жить по нашим законам, ну а если ты сам по себе, так никто тебе не указ.
– Я не знаю, как лучше, – честно признался я. – Вот, может, знакомых кого встречу.
– А что, среди нашего брата у тебя знакомые есть? – заинтересованно спросил старший.
– Есть, – ответил я.
– Кто такой, как зовут?
– Кто такой, я не знаю, знаю только, что Виталиком зовут. В ресторане мы с ним познакомились. – Неделю назад…
– А-а, ну это, видать, тогда, когда он Гришке-пройдохе и его пацанам эти, как их, стейки привез. И вино дорогущее, – встрял в разговор парень в свитере и напоролся на жесткий взгляд старшего.
– Тебе, сопля, слова никто не давал… – отрубил тот.
– Да, ладно, Клим, чо ты…
– Хочешь, как Виталик, кончить? – уже не жестко, а зло посмотрел на парня старший, которого звали Клим.
– Нет, – явно испугался парень.
– Ну, тогда держи язык за зубами. Еще неизвестно, что за птица такая к нам залетела. – Клим с явным недоверием посмотрел на меня и разлил по стаканчикам: – Ну, что, вздрогнем?
Мужики подняли свои стаканы и выпили. Выпил и старшой. Потом закусил колбасой и мельком глянул на меня:
– Как тебя звать-то?
– Аристарх, – ответил я.
– Что, прям так тебя и звать: Аристарх? – удивился Клим.
– Ну, да.
– На «личку» похоже.
– Знаю, говорили. Друзья, когда они у меня были, звали меня Старый. Так им было удобнее, – добавил я.
– Что, испарились друзья-то, когда тебе худо стало? – криво усмехнулся Клим.
– Испарились, – ответил я, подпустив печали в голос.
– Значит, не друзья это были, а говно.
– Может быть, – согласился я, поскольку ситуация требовала от меня именно это.
– Ну, и мы тогда тебя будем звать Старый, лады? – предложил он.
– Лады.
– А что, в Москве у тебя родни совсем, что ли, нет? – спросил Клим.
– Совсем.
– Тоже детдомовский?
– Нет, почему детдомовский? – растерянно посмотрел я на Клима.
– У нас тут много детдомовских. Чинуши с положенными квартирами для детдомовцев делягу замутили, вот и оставили, суки, без жилья и без прописки. Кое у кого из наших и паспорта есть, да что с ними делать, раз там прописка не стоит? Так, продать разве кому, когда совсем приспичит.
– Да нет, были у меня родители, – сказал я. – Умерли просто рано. Братьев и сестер нет, даже двоюродных. А жена с сыном от меня отказались…
– А что отказались-то? – мягко, без нажима спросил Клим.
– А-а, долгая история.
– Так нам торопиться вроде некуда. Паша, плесни еще по полстакашка…
Пашей оказался бородатый мужик лет тридцати пяти. Он разлил водку по пяти стаканчикам и вопросительно глянул на Клима, ожидая команды.
– Ну, что, за знакомство? – предложил старшой. – Радоваться, что нашего полку прибыло, как-то негоже, но, с другой стороны, если наш новый знакомый – человек дельный и товарищ хороший, то почему бы и не выпить? Верно говорю, Старый? – изучающее посмотрел он на меня.
– Верно, – пожал я плечами.
– Ты пей, закусывай, – предложил Клим. – Не брезгуй, пища здоровая, ты не сомневайся, у нас все чисто, мы ведь не китайцы какие…
– Не понял? А что, среди бомжей и китайцы есть?
Бомжи сдержанно рассмеялись, а Клим, усмехнувшись, пояснил:
– Есть. Это те, кто вконец опустился. Завшивели, не моются никогда, не стираются, жрут что ни попадя, из помоек. Низшая каста, так сказать…
– Понял, – сказал я и, выпив налитые полстакашка, закусил кусочком вареной колбасы. На мое удивление, по качеству и вкусу она оказалась не из самых дешевых…
– Ну, рассказывай, Старый, что там с тобой приключилось, что ты в бомжи определился, – снова пытливо посмотрел на меня Клим. – Только шибко ты нас не лечи, мы чистую правду от голимого вранья отличить вполне способны…
– У меня высшее университетское образование, я закончил аспирантуру, работал над кандидатской диссертацией, преподавал, то есть вел семинары у студентов… – начал я. – И тут… одна студентка… хорошенькая такая… влюбилась в меня. Ну, я думал, что влюбилась. И я в нее влюбился… А потом оказалось, что она просто использовала меня, как и других преподавателей, чтобы зачеты и хорошие оценки ей ставили. О ней узнала жена, мне пришлось уйти, с работы поперли за пьянку, потом выгнали из общежития. Идти некуда, вот… и пришел… сюда… – закончил я свое повествование.
– А ты говорил – долгая история, – сочувственно произнес Клим. – Подобные истории, когда кто-то оказался в бомжах из-за бабы, у нас на первом месте. Из-за них, баб, все беды у мужиков. Так что ты такой у нас не один, Старый. Среди нас и доцент имеется, и подполковник есть, и афганец-орденоносец. Бомжи ведь тоже разные встречаются… Ну, так ты что решил: сам по себе будешь дальше жизнь ломать или к нам приткнешься? Ты образованный, а такие нам нужны.
– Зачем? – удивился я.
– Да мало ли в жизни случается обстоятельств, – раздумчиво произнес Клим. – Может, бумагу какую надо будет грамотно написать. Или спор рассудить по справедливости. А то дельное что-то посоветовать. Если ты в каком-либо деле специалист, то и в бомжах не пропадешь…
– Ты извини, Клим, но мне нужно время, чтобы определиться.
– А тебя никто и не торопит, – спокойно ответил он. – Оглядись, получи пару раз в зубы…
– За что в зубы-то?
– А за просто так, – усмехнулся Клим. – Для профилактики. Или за то, что на тебе имеется штормовка, а вот у Васьки Кривого ее нет.
– А вот ты давеча сказал, «что, хочешь, как Виталик, кончить»? Что это значит?
– Что, все знакомого своего надеешься отыскать?
– Ну, все ж знакомый, – неопределенно ответил я.
– Нет больше Виталика, – сказал Клим. – Забудь! Зарезали его восьмого днем…
– Как это? – сморгнул я.
