– Плевать, – и Дайнека потащила его на третий этаж.
Сергей шел, не сопротивляясь, но и не проявляя особенного желания идти. Когда подошли к двери, она спросила:
– Открыта?
Сергей кивнул и громко сглотнул.
– Заходим? – Не дожидаясь ответа, Дайнека вошла в чужую квартиру. – Где?
– В гримерной.
– Я не знаю, где гримерная.
Сергей пальцем показал на раскрытую дверь в конце коридора, где этажом ниже располагалась ее собственная спальня. Она подошла и осторожно заглянула в дверной проем. У окна стояли два туалетных столика с подсветкой, как в гримерных, рядом с ними – два стула. Дальше – шифоньер, потом тумба, потом… Дайнека вздрогнула и на мгновенье прикрыла лицо руками, затем резко их отдернула.
На кровати, свалившись на бок и спустив на пол босые ноги, сидела Лидия Полежаева. На ее груди, на белоснежной кружевной комбинации карминовыми цветами расплылись кровавые пятна. От ее рук тянулись два провода, похожие на электрические. Их концы свились кольцами на ковре.
– Что это? – тихо спросила Дайнека.
Сергей прошептал:
– Провода. У нее в руках дистанционный электрошокер. Кажется, она в кого-то стреляла.
У Дайнеки перехватило дыхание. Она сдавленно вскрикнула:
– Где телефон?!
– Здесь его нет, снял хозяин. Вот мобильник… но я не знаю, как по нему вызвать полицию.
Дайнека ринулась к выходу и уже с лестницы прокричала:
– Нужно звонить в полицию!
– А я что говорил… – поплелся за ней Сергей.
Когда приехали оперативники, они оба уже успокоились, просто ждали в дверях тихоновской квартиры. На лестничной площадке стояли соседи, которые вышли на крик Дайнеки.
С нарядом прибыли криминалисты, которые немедленно приступили к работе. Следователь попросил посторонних разойтись. Дайнеку с Сергеем он пригласил в гостиную, где расположился за большим овальным столом. Сергей сказал, что пришел на работу первым и обнаружил труп Полежаевой. Больше ему рассказывать было нечего. Дайнека видела и знала не больше, чем он.
– Крюков Роман Семеныч, – представился следователь. – Проживаете в этом доме? – Он смерил Дайнеку взглядом: белая в сердечках пижама, пушистые тапочки. – Кстати, сколько вам лет?
– Почти восемнадцать…
Следователь отложил ручку в сторону и озадаченно посмотрел в протокол.
– Родители где?
– Мама в Сибири…
При этих словах Крюков с любопытством взглянул на нее.
– А папа на даче, – продолжала она.
– Тоже в Сибири? – ехидно спросил он.
Дайнека помотала головой.
– Не-е-ет, здесь, в Подмосковье.
– В общем, так, – решительно заявил следователь. – Вот моя карточка. Пусть мне позвонит твой отец, придете ко мне вместе. Тогда все расскажешь.
– Я могу рассказать сейчас. – Она забрала карточку, покрутила ее в руках и положила в нагрудный карман пижамы.
– С папой придешь – тогда и поговорим.
К следователю подошел человек в белом халате.
– Ну? – спросил Крюков.
– Смерть наступила между двумя и тремя часами ночи от огнестрельного ранения. Одна пуля в сердце, одна – в голове. Кстати, откуда у нее электрошокер?
Крюков устало провел ладонью по лицу.
– Дама была с характером, говорят, в сумке с собой его носила.
Глава 6
Съемок не будет
Никого из съемочной группы не впускали в квартиру. Все, кто пришел на работу, толпились в подъезде вместе с любопытствующими жильцами. Когда открылась дверь и вышла Дайнека, те, что стояли рядом, стали заглядывать в прихожую, кое-кто даже попытался войти, но был немедленно изгнан.
Дайнека спускалась по лестнице, раздумывая над тем, когда позвонить отцу. Сойдя на свой этаж, увидела старуху с первого.
Соседи не любили Веру Ивановну. Назидательная манера общения, строгий взгляд и непреходящее желание всех чему-нибудь учить выдавали в ней учителя с большим стажем. Она, как Спаситель, взяла на себя страдания за грехи всех живущих в подъезде. Однако и в ее шкафу были скелеты.
Когда-то в ее квартире проживала шестидесятилетняя дворничиха Марина. Простая добрая тетка, которую все звали по имени. У нее случилась закупорка вен, ей отрезали ногу и дали инвалидность. Одновременно с этой бедой случилась и вторая – к ней зачастил доктор. Вскоре стало известно, что он, тридцатилетний мужчина, женился на одноногой дворничихе. Спустя две недели ее увезли в больницу. Там она умерла. Молодой вдовец переоформил квартиру и поселил туда свою мать – Веру Ивановну. Теперь талантливый педагог, воспитавший предприимчивого сына, «шкрябалась» в Дайнекину дверь.
– Здравствуйте, Вера Ивановна. – В силу хорошего воспитания Дайнека и с ней была вежлива.
– Здравствуй! – Учительница потрясла в воздухе бумагой. – Они и за людей-то нас не считают!
– Кто? – удивилась Дайнека.
– Киношники. Шум, гам, сквозняки. Сколько я просила: не курите в подъезде!
– Так они и не курят, – убежденно заявила Дайнека. – Я видела, они курят во дворе. – Она махнула рукой куда-то в дальнюю даль.
– Как раз под моими окнами! Сколько раз говорила: не ставьте машины к моим окнам, не ставьте!
– А куда же их ставить?
– Не знаю куда, но под мои окна не ставьте! – Вера Ивановна сунула Дайнеке листок: – Подпиши!
– Я несовершеннолетняя! – Этот аргумент она подготовила загодя.
Старуха недоверчиво уставилась на нее.
– Хотите, покажу паспорт? – Степень убежденности, с которой она говорила, зашкаливала.
– Не нужно, – Вера Ивановна свернула листок и направилась к следующей двери, однако, поразмыслив, развернулась и стала подниматься на третий этаж. Она знала: Эльза Тимофеевна выставит ее вместе с бумагой.
Из лифта вышел Сергей.
– Сегодня съемок не будет, – сообщил он.
– Можешь посидеть у меня, – предложила Дайнека.
– Одного понять не могу. Как Полежаева оказалась в квартире? – Сергей зашел в прихожую, потом – на кухню.
Дайнека включила электрический чайник, открыла холодильник, достала кусок колбасы, взяла нож и деревянную доску. Нарезала колбасу, разложила ломтики на тарелке. Потом вынула из хлебницы батон.
– Может быть, она осталась там после съемок?
– Когда я закрывал дверь, квартира была пустой.
– Проверил?
– Все комнаты обошел.
– А если она спряталась?
– Где?.. – Сергей отломил кусок булки и взял колбасу.
