— Да.
Она увидела, что Винанд смотрит на её руку, лежащую на краю постели. Потом он опустился на колени, и его губы прижались к её руке; он не дотронулся до неё пальцами, лишь губами. Это было единственное признание, чего стоили ему дни, проведённые ею в больнице, которое он мог себе позволить. Она приподняла другую руку и погладила его волосы.
Она думала: «Для тебя это будет хуже, чем если бы я умерла, Гейл, но всё будет в порядке, тебе не будет больно, потому что на свете больше нет боли; нет ничего важнее факта, что мы существуем: он, ты и я; ты уже понял, что имеет значение, хотя ещё не знаешь, что потерял меня».
Он поднял голову и встал:
— Ни в малейшей мере я не хотел упрекнуть тебя. Извини меня.
— Я не умру, Гейл. Я чувствую себя великолепно.
— Ты так и выглядишь.
— Его арестовали?
— Его выпустили под залог.
— Ты счастлив?
— Я рад, что ты это сделала, и сделала для него. Я рад, что он это сделал. Он не мог иначе.
— Да. И будет ещё один процесс Стоддарда.
— Не совсем.
— Тебе нужен ещё один шанс, Гейл? После всех этих лет?
— Да.
— Мне можно читать газеты?
— Нет. Пока не встанешь.
— Даже «Знамя» нельзя?
— «Знамя» в особенности.
— Я люблю тебя, Гейл. Если ты продержишься до конца…
— Не надо меня подкупать. Это не наше с тобой личное дело. И даже не моё с ним.
— Это твоё дело с Богом?
— Если тебе нравится называть это так. Но мы не будем это обсуждать. Даже когда всё кончится. Внизу тебя ждёт посетитель. Он там каждый день.
— Кто?
— Твой любовник, Говард Рорк. Можно впустить его, чтобы он теперь тебя поблагодарил?
Весёлая насмешливость, тон, которым он произносил эти слова, как нечто предельно нелепое, подсказали ей, как он далёк от того, чтобы догадаться об остальном. Она попросила:
— Да, я хочу его видеть. Гейл… а если я решу сделать его своим любовником?
— Я убью вас обоих. Не двигайся, лежи спокойно, доктор сказал, что нельзя напрягаться, он наложил двадцать шесть различных швов в самых разных местах.
Он вышел, она слышала, как он спускался по лестнице.
Когда первый полицейский добрался к месту взрыва, он обнаружил позади здания, на берегу реки, взрывное устройство. Рорк стоял рядом, держа руки в карманах и разглядывая руины Кортландта.
— Что тебе об этом известно, приятель? — спросил полицейский.
— Вам лучше арестовать меня, — предложил Рорк. — Я буду говорить на суде.
Он не прибавил ни слова в ответ на все официальные вопросы, последовавшие за этим.
Именно Винанд тем же ранним утром добился, чтобы Рорк был выпущен под залог. Винанд выглядел спокойным и в травматологической клинике, где ему позволили увидеть Доминик и сказали, что она не выживет. Он был спокоен, когда телефонным звонком поднял с постели окружного судью и договорился об освобождении под залог. Но в маленьком кабинетике начальника окружной тюрьмы его вдруг начало трясти.
— Вы, чёртовы идиоты, — произнёс он сквозь стиснутые зубы, а затем последовали самые грязные слова, которым он научился в порту. Он начисто забыл все аспекты случившегося, кроме одного: Рорк в тюрьме. Он вновь был Винандом Дылдой из Адской Кухни, это была одна из тех вспышек ярости, что охватила его у полуразрушенной стены, когда он ждал смерти. Только теперь он был владельцем целой империи, и ему было трудно понять, зачем нужны какие-то судебные процедуры, почему он не может разнести эту тюрьму при помощи своих кулаков или своих газет. В этот момент он хотел убивать, он должен был убивать, как в ту ночь, когда защищал свою жизнь.
Он заставил себя подписать бумаги, заставил подождать, когда приведут Рорка. Затем они вместе вышли, Рорк вёл его за запястье, и к тому времени, когда они дошли до машины, Винанд успокоился. В машине он спросил:
— Конечно, это сделал ты?
— Конечно.
— Мы будем бороться вместе.
— Если ты хочешь, чтобы это было и твоей борьбой.
— Оценивая собственное состояние на сегодня, я добрался до четырёхсот миллионов долларов. Этого хватит, чтобы нанять любого адвоката или всех сообща.
— Мне не нужен адвокат.
— Говард! Ты опять хочешь трясти фотографиями?
— Нет. На этот раз нет.
Рорк вошёл в спальню и уселся на стул возле постели. Доминик спокойно лежала, разглядывая его. Они улыбнулись друг другу. «Ничего не нужно говорить и на этот раз», — подумала она.
Она спросила:
— Ты был в тюрьме?
— Всего несколько часов.
— На что это похоже?
— Не стоит начинать всё сначала. Гейл обо всём этом уже спрашивал.
— Гейл был очень рассержен?
— Очень.
— А я нет.
— Я могу снова оказаться в камере, и на долгие годы. Ты знала это, когда соглашалась помочь мне.
— Да. Я знала.
— Я рассчитываю на то, что ты поможешь Гейлу, если я попаду туда.
— Рассчитываешь на меня?
Он посмотрел на неё и покачал головой.
— Дорогая… — Это прозвучало как упрёк.
— Да? — прошептала она.
— Разве ты не поняла, что я завлёк тебя в ловушку?
— Каким образом?
— Что бы ты делала, если бы я не попросил тебя о помощи?
— Я была бы с тобой, в твоей квартире в доме Энрайта. Прямо сейчас, открыто, перед всем миром.
— Да. Но теперь ты не можешь. Ты миссис Гейл Винанд, ты вне подозрений, и все верят, что ты оказалась на месте происшествия совершенно случайно. Если они узнают, кто мы друг для друга, это будет равноценно признанию.
— Понятно.
— Я хочу, чтобы ты вела себя тихо. Если у тебя была мысль разделить мою судьбу, оставь её. Я не хочу рассказывать тебе о своих намерениях, потому что это единственный способ сдерживать тебя до суда. Доминик, если меня осудят, я хочу, чтобы ты оставалась с Гейлом. Я рассчитываю на это. Я хочу, чтобы ты оставалась с ним и никогда не рассказывала ему о нас, потому что вы будете нуждаться друг в друге.
— А если тебя оправдают?
— Тогда… — Он оглядел комнату. Спальню Винанда. — Я не хочу говорить об этом здесь. Но ты это знаешь.
— Ты очень любишь его?
— Да.
— Настолько, чтобы пожертвовать…
Он улыбнулся:
