Джон Эрик Снайт был против. Когда Рорк зашёл к нему в бюро забрать свой инструмент, Снайт появился в приёмной, тепло пожал ему руку и сказал:
— Рорк! Ну и как дела? Заходи, заходи давай, я хочу потолковать с тобой.
Усадив Рорка напротив своего письменного стола, Снайт громко продолжил:
— Слушай, дружок, надеюсь, у тебя хватит ума не держать на меня зла за то, что я там вчера наговорил. Ты же понимаешь, я немного вышел из себя. И вовсе не из-за того, что ты сделал, а из-за того, что тебе непременно надо было всё сделать на беловом рисунке, на том самом… ну ладно, ничего. Так ты зла не держишь?
— Нет, — сказал Рорк. — Нисколько.
— Разумеется, ты не уволен. Ты ведь не принял мои слова всерьёз? Можешь сию же минуту приступать к работе.
— А зачем, мистер Снайт?
— Как это зачем? А, ты думаешь о доме Хэллера? Но неужели ты воспринял Хэллера всерьёз? Ты же видел его и понимаешь, что этот безумец может менять своё мнение шестьдесят раз в минуту. Он же не даст тебе этот заказ. Понимаешь, не так-то это просто. Так вообще не делается.
— Мы вчера подписали контракт.
— Так подписали? Прекрасно! В общем, понимаешь, Рорк, я скажу тебе, как мы поступим: ты принесёшь этот заказ нам, а я позволю тебе поставить своё имя рядом с моим. Джон Эрик Снайт и Говард Рорк. А гонорар поделим пополам. Разумеется, в дополнение к твоему жалованью, кстати, ты получаешь повышение. А далее у нас будут те же условия на любой заказ, который добудешь ты. И… Боже мой, чего ты смеёшься?
— Извините, мистер Снайт, больше не буду.
— Мне кажется, ты не понял, — изумлённо произнёс Снайт. — Так пойми же. Это твой страховой полис. Пока тебе ещё рано открывать собственное дело. Заказы не будут сыпаться тебе на голову, в этот раз всё вышло чисто случайно. И что ты тогда будешь делать? А если согласишься на мой вариант, у тебя будет надёжная работа, и ты будешь постепенно набираться опыта для независимой частной практики, если ты к этому стремишься. Через четыре-пять лет ты встанешь на ноги, созреешь для самостоятельного дела. Так поступают все. Понимаешь?
— Да.
— Так согласен?
— Нет.
— Господи Боже мой, да ты с ума сошёл! Начинать в одиночку сейчас? Без опыта, без связей, без… да вообще без всего! Я о таком никогда ещё не слышал. Да спроси любого, кто имеет отношение к архитектуре. Услышишь, что они тебе скажут. Твоё решение — полное сумасшествие!
— Вполне возможно.
— Рорк, да выслушай меня наконец!
— Я выслушаю, мистер Снайт, если вам угодно. Но, по-моему, мне следует сказать сразу, что ваши слова не будут иметь для меня никакого значения. Если это вас устраивает, я готов выслушать.
Снайт говорил долго, а Рорк слушал, не возражая, не объясняя, не отвечая.
— В общем, если ты настроен так, то не жди, что я возьму тебя обратно, когда ты окажешься на улице.
— Я этого и не жду, мистер Снайт.
— И не рассчитывай, что кто-то другой из архитекторов тебя возьмёт, когда они узнают, как ты поступил со мной.
— И на это я тоже не рассчитываю.
В течение нескольких дней Снайт подумывал подать в суд на Рорка и Хэллера, но решил не делать этого, поскольку при данных обстоятельствах оснований для иска не было: во-первых, Хэллер оплатил Снайту все услуги, во-вторых, дом действительно был спроектирован Рорком, а в-третьих, с такими людьми, как Остин Хэллер, никто не судится.
Первым посетителем бюро Рорка был Питер Китинг.
Однажды ровно в полдень он вошёл без всякого предупреждения, прошёл через всю комнату и уселся прямо на стол Рорка, весело улыбаясь и широко разведя руки в стороны.
— Ну и ну, Говард! — сказал он. — Вот так дела!
Он не виделся с Рорком год.
— Здравствуй, Питер, — сказал Рорк.
— Надо же, собственное бюро, табличка с собственным именем, и вообще!.. Так скоро! Невероятно!
— Кто тебе рассказал, Питер?
— Ну, ходят слухи. Вполне естественно, что я слежу за твоими успехами. Ты же знаешь, что я о тебе думаю постоянно. Надо ли говорить, что я тебя поздравляю и желаю всего самого наилучшего.
— Нет, не надо.
— Хорошо у тебя тут. Светло, просторно. Может быть, не так солидно, как следовало бы, но чего можно ожидать в самом начале пути? А кроме того, перспективы ведь достаточно неопределённые. Согласен, Говард?
— Вполне.
— Ты пошёл на громадный риск.
— Скорее всего.
— И ты действительно рассчитываешь чего-то добиться? Я имею в виду, самостоятельно?
— А что, не похоже?
— Понимаешь, пока ведь ещё не поздно. Когда я услышал всю эту историю, то решил, что ты обязательно вернёшься с этим заказом к Снайту и заключишь с ним выгодную сделку.
— Я так не сделал.
— И неужели не собираешься?
— Нет.
Китинг не мог понять, почему его гложет мучительная злоба, почему он пришёл сюда в надежде услышать, что вся эта история просто выдумана, в надежде застать Рорка неуверенным, готовым капитулировать. Бессильная злоба охватила его с того самого мгновения, когда он услышал новости о Рорке, и не покидала, даже когда он забывал о причинах её возникновения. Злоба волнами накатывала на него в самые неподходящие моменты, и он часто недоумевал: что же, чёрт возьми, происходит? Что меня сегодня так разозлило? И лишь некоторое время спустя вспоминал: ах да, Рорк; Рорк открыл собственное бюро. И тогда Китинг спешил задать себе вопрос: «Ну и что с того?», понимая, что сами эти слова болезненны и унизительны, как оскорбление.
— Знаешь, Говард, я восхищаюсь твоей смелостью. Честное слово. У меня значительно больше опыта, да и профессиональная репутация повыше — ты только не обижайся, я ведь объективно говорю, — но я не решился бы на такой шаг.
— Не решился бы.
— Выходит, ты первый совершил прыжок. Так-так. Кто бы мог подумать?.. Искренне желаю тебе всяческих удач.
— Спасибо, Питер.
— Я думаю, ты добьёшься успеха. Я в этом не сомневаюсь.
— Неужели не сомневаешься?
— Конечно. Ни капельки. А ты разве сомневаешься?
— Я как-то об этом не задумывался.
— Не задумывался?!
— Не особенно.
— Так значит, Говард, ты всё-таки не уверен в себе. Так?
— А почему ты спрашиваешь с такой радостью?
— Что?! Нет, конечно, не с радостью. Просто я беспокоюсь за тебя, Говард. Сейчас, в твоём положении, никак нельзя терять уверенность. Так у тебя есть сомнения?
— Никаких.
— Но ты сказал…
