Если бы не события, последовавшие за этим месяцем, это время оказалось бы самым тяжелым в жизни Элли. Она поднималась каждое утро в пять, спустя полчаса уже сидела за своим рабочим столом, жуя хлебец из дробленого зерна и переваривая последние новости. В восемь встречалась с Бланшаром и другими членами группы и затем в течение двенадцати часов участвовала в заседаниях и селекторных совещаниях, отправляла и принимала сообщения по электронной почте, работала с документами. Каждый вечер в девять такси отвозило ее в частную клинику, где она проводила час у постели матери. Здесь не было никаких ограничений для посещения больных. Затем другое такси доставляло ее домой, где она просматривала сообщения, пришедшие на ее телефон, и иногда, в случае необходимости, работала еще до двух или трех часов ночи.
Элли жила во тьме, в мире постоянной ночи, где, как ей казалось, никогда не спала. Она опять начала ходить на работу пешком, даже несмотря на дождь, чтобы хотя бы десять минут побыть на свежем воздухе. В скором времени она уже знала людей, встававших так же рано, как и она: дворника, подметавшего тротуар на углу Гришем-стрит; водителя автомобиля, доставлявшего утренние газеты, который всегда сигналил, проезжая мимо; продавца газет, поднимавшего ставень своего киоска, но этот человек избегал сталкиваться с ней взглядом. Иногда Элли вспоминала, что нужно соблюдать осторожность, и тогда оглядывалась, чтобы посмотреть, не идет ли кто за ней, внимательно изучая тени в дверных проемах.
Элли чувствовала себя туго натянутым полотном, на котором чужие люди пишут свои желания. Порой ей казалось, что ее разорвут на части. Она не могла уйти от Бланшара, пока ее мать лежала в его больнице, и не могла игнорировать Гарри. С Дугом у них была полная неопределенность. Он узнал от нее о болезни ее матери гораздо позже, чем должен был, поскольку ей пришлось сочинять целую историю, чтобы скрыть факт своего пребывания в Швейцарии на Рождество. Он хотел приехать, чтобы навестить ее мать, но Элли ему не позволила. Она понимала, что Дуг обиделся – он заговорил об их отношениях, – но тем не менее настояла на своем. После этого он звонил раз в неделю, чтобы справиться о состоянии матери, и больше ее ничем не беспокоил. Звонки были настолько формальными, настолько выверенными, что она иногда думала, не настал ли момент окончательно порвать с ним и забыть обо всем.
Бланшар начал давать ей новые, весьма необычные поручения. Однажды вечером она отправилась в Уоппинг, чтобы опустить толстый конверт в почтовый ящик на стене офисного здания. Спустя два дня в газете, не замеченной прежде в проявлении интереса к проблемам бизнеса, появилась статья о финансовом директоре британского отделения холдинга «Талуэт». В этой статье, озаглавленной «Не в меру резвый банкир», приводилось описание его развлечений в Сохо, о чем явно не подозревала его жена. И вся эта грязная информация была подкреплена фотографиями и свидетельствами очевидцев. Банкир было пригрозил судом, но очень скоро вышел в отставку, чтобы уделять больше времени семье.
В другой раз Элли целое утро просидела в вестибюле отеля в Найтсбридже в ожидании попечителя известного пенсионного фонда. Когда он вошел в здание, она последовала за ним в кабину лифта. К моменту достижения восьмого этажа он уже был обладателем нового, довольно увесистого портфеля «Гуччи». Через неделю его фонд объявил о том, что использует свои акции для голосования в пользу поглощения холдинга «Талуэт» компанией Сен-Лазара.
Элли не задумывалась о последствиях того, что делала. Для нее имело значение лишь одно: что способствовало поглощению и что препятствовало ему. Причинно-следственные связи не занимали ее, как и вопросы добра и зла. Она слишком устала.
По крайней мере ей не нужно было много разъезжать. Головной офис холдинга и львиная доля бизнеса компании располагались на континенте, но, по иронии судьбы, ее основные акционеры находились в Лондоне. Случилась лишь одна командировка, и, как в большинстве случаев, совершенно неожиданно. Однажды во второй половине дня в ее офис ворвался Бланшар. Элли никогда не видела его таким разъяренным.
Он знает, подумала она. О Гарри, Ньюпорте, обо всем.
Она пошелестела бумагами, стараясь выглядеть невозмутимой.
– Что произошло?
– Белый рыцарь, – Бланшар хлопнул ладонью по лежавшей на ее столе папке. – Что тебе известно о «Кенинг Групп»?
Элли собралась с мыслями.
– Частная акционерная компания. Занимается главным образом объектами инфраструктуры и средствами связи.
– Они сделали выгодное предложение нашему холдингу. Их руководство настроено решительно – даже правительство Германии может поддержать это предложение. Один немецкий политик полагает, будто мы олицетворяем неприемлемый глобальный капитализм, – на этих словах лицо Бланшара исказила гримаса.
– Это не имеет никакого смысла, – Элли нахмурилась. – Мы уже предлагаем больше, чем показывают цифры прироста капитала. «Кенинг Групп» не располагает дополнительными ресурсами для создания синергии, и если это предложение поддержит немецкое правительство, оно не позволит им уволить рабочих или разделить компанию. Какой для них в этом прок?
– Это отнюдь не совпадение, Элли. У Мишеля Сен-Лазара имеются враги, и один из них внушил руководству «Кенинг Групп» эту идею. Мы должны срочно отправляться в Париж.
– Мне казалось, ее головной офис находится во Франкфурте.
– С ними говорить бесполезно. Они хотят сыграть в белого рыцаря. Ты знаешь, как проще всего остановить скачущего в атаку рыцаря?
Элли воззрилась на Бланшара, даже не стараясь скрыть недоумения.
– Убить его коня.
С тихим урчанием «Бентли» двигался по Коммершиэл-роуд в сторону Лаймхауза. На шоссе было довольно свободно, но Бланшар велел водителю ехать окольным путем. Оторвавшись от своего лэптопа, Элли с удивлением увидела в окне длинную вереницу складских помещений.
– Разве это дорога в аэропорт?
Бланшар пробормотал что-то по поводу дорожных работ. Элли вернулась к работе. Когда она вновь подняла голову, автомобиль стоял в тупике, в лабиринте промышленной зоны. Она решила, что водитель повернул не в ту сторону, но Бланшар внимательно смотрел в окно, словно чего-то ожидая.
Элли проследила за его взглядом, устремленным на витки колючей проволоки поверх забора. За ним простирался пустырь, усеянный грудами битого кирпича и скрученных стальных балок, – все, что осталось от сгоревшего склада. Порывы ветра поднимали хлопья пепла, словно пожар все еще продолжался, хотя было видно, что он произошел неделю назад. Подпалины на стенах соседних зданий были уже закрашены. В задней части пустыря сохранилась табличка с надписью «Лоджикал Компонентс» – памятник потерпевшей крах компании.
Это название показалось Элли знакомым. Она вспомнила гордого старика, отвергавшего предложение Бланшара о продаже компании, поскольку он мечтал, чтобы она перешла по наследству его сыну, который не желал заниматься этим бизнесом. Вспомнила о том, что компания Розенберга упорядочила цепочку своих поставщиков в целях повышения собственной конкурентоспособности. Вспомнила о том, как на территории завода рылась в куче картонных коробок в поисках логотипов. «Лоджикал Компонентс» – логичный выбор».
