Книга Гробница судьбы, страница 71. Автор книги Том Харпер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гробница судьбы»

Cтраница 71

Мое новое рождение было трудным и болезненным. Роль повитухи взял на себя отшельник. Он нашел меня в лесу и привел в свое жилище – скит возле ручья. Шесть дней я лежал на подстилке из папоротника в лихорадке. Он выходил меня с помощью меда, пропитанного молоком хлеба, мазей собственного изготовления, которые он втирал мне в лоб, а также молитв, которые он шептал мне на ухо.

Когда лихорадка отступила, он предложил мне исповедаться.

– У тебя на сердце лежит камень. Тебе нужно избавиться от него, если ты хочешь снова быть здоровым.

У него были длинные, спутанные, вымазанные грязью волосы. Но карие глаза были спокойны и участливы. И внушали доверие.

Я встал перед ним на колени и рассказал, как долгие годы ненавидел Бога, как блуждал вслепую, как творил исключительно зло. Я сознался во всем. В своем блуде с Адой. В том, что убивал людей, начиная с Этольда дю Лорьера до стражников графа в Иль-де-Пеше. Задолго до конца исповеди по моим щекам заструились слезы. Грехи пустили глубокие корни в моей душе, но я вырвал их и выбросил, чтобы видел отшельник. Я подумал, осталось ли у меня что-нибудь, что позволит мне жить без них.

Отшельник слушал меня молча. Закончив, я заглянул ему в глаза, чтобы понять, что он думает. Он закрыл их. Но никакие попытки сохранить бесстрастное выражение не помогли скрыть выражение ужаса на его лице. Он ведь отшельник, а не святой.

– Ужасные преступления, – пробормотал он.

Эти слова сразили меня, словно удар копья. У меня сделалось горячо в голове. Одно мое «я» хотело ударить отшельника, изломать его ханжеское тело, выбить из него прощение, которого я так жаждал. Другое мое «я» – вероятно, более сильное – знало, что я не заслуживаю прощения. Я стоял на коленях, согнувшись и раскачиваясь взад и вперед.

Что-то порхнуло по моему лбу, будто мотылек. Я попытался смахнуть его, но мотылек не улетал. Открыв глаза, я увидел, что это трепещет рука отшельника, прикасающаяся к моему лбу.

– Бог – это любовь, и, согласно Священному Писанию, всякий, кто пребывает в любви, пребывает в Боге, и Бог пребывает в нем.

Он пристально посмотрел мне в глаза. Я видел, что в его душе происходит борьба.

– Ты будешь пребывать во Христе? Будешь ли ты проявлять любовь к отверженным, щедрость к бедным, жалость к несчастным?

Я кивнул. Отшельник заставил меня повторить эти слова, и я повторил, запинаясь от излишнего рвения. Я жаждал его прощения, как семя жаждет солнца.

– Да простит тебя Христос, и да сделает тебя совершенным во всем.

Он взял свою деревянную чашу и окунул ее в родник. Мне вспомнилась история матери о волшебном источнике, чья вода вызывала у рыцаря неодолимое желание сражаться. Отшельник полил водой мою голову. Она стекала по моему лицу, смывая слезы, пока у меня во рту не исчез вкус соли.

Я услышал, как он шепчет, словно обращаясь к себе. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

Так родился Кретьен.

Я хотел остаться с ним, но он не желал этого. С каждым днем я видел, как возрастает его нетерпение, хотя он и прилагал все усилия, чтобы скрыть свои чувства. Я нарушил его одиночество, и спустя некоторое время отшельник захотел обрести его вновь.

Когда я достаточно окреп для того, чтобы ходить, он отвел меня в аббатство.

Оказывается, монашеская жизнь легче, чем мне представлялось прежде, – она не сильно отличается от жизни рыцаря. Монахи – воины Христа, несущие службу на самых отдаленных границах христианского мира. Аббатство – их крепость. Они повернули реку вспять, чтобы заполнить ров водой; возвели высокие стены и сторожевую башню; расчистили окрестности от леса, дабы никто не мог подобраться к аббатству незаметно. Внутренняя стена делит территорию на внутренний и внешний дворы. Я работаю в скриптории, находящемся во внутреннем дворе, в крытой аркаде, связывающей церковь с трапезной и дортуарами. Мне редко приходится покидать аркаду, не говоря уже о внутреннем дворе.

Будучи новичком, я делю келью с ребятами вдвое моложе меня, перешептывающимися в темноте. Все это напоминает мне Отфорт. Мы устраиваем словесные поединки и стараемся превзойти друг друга в благочестии, а в остальном разница весьма невелика. Я вновь стал ребенком.

Но дети растут. Некоторое время я упиваюсь своим покаянием, воображая себя вычищенным листом пергамента, на котором еще ничего не написано. Однако на нем все еще проступают старые слова. Если всмотреться в пространство между глянцевыми строками нового текста, можно увидеть призраков. Иногда я просыпаюсь с криком. Мне снится, будто я вновь очутился в замке на острове или возле часовни на опушке леса. Меня преследуют образы девушки в замке и Ады – то один, то другой. И их грудь всегда оказывается пронзенной, прежде чем я успеваю спасти их. Другие новички думают, что я одержим демоном.

Проходят месяцы. Изо дня в день я сижу за столом и переношу на листы чьи-то чужие записи. В мою работу начинают вкрадываться ошибки. Библиотекарь отчитывает меня. Я смотрю в окно и погружаюсь в воспоминания.

Питер Камросский, я все думал, когда же ты вспомнишь, кто ты есть.

Питер мертв – теперь я Кретьен. Но даже толстые стены не могут отделить меня от моего прошлого. Всю мою жизнь меня толкали на этот путь, хотя я не выбирал его. Я не сумел ни исполнить свой долг, ни защитить свою любовь. Запершись в аббатстве, я вовсе не спас себя, а похоронил.

Мне нужны ответы на мои вопросы. Мне нужно разыскать Малеганта.

В один из дней ко мне является аббат. Он хочет послать меня в монастырь, которому подчиняется наше аббатство. Он находится неподалеку от Шатобриана. Тамошний библиотекарь разрешил ему переписать некоторые труды, которыми он располагает. У него едва не брызгает слюна от восторга, когда он описывает монастырскую библиотеку, подробно перечисляя имеющиеся там рукописи. Я получаю перечень, мула для перевозки книг и небольшой кошелек для приобретения пергамента и чернил. Мне не придется путешествовать в одиночку: келарь с двумя помощниками повезут на ярмарку шерсть.

Мы отправляемся на восток. Другие монахи делают вид, будто не замечают меня, хотя я то и дело ловлю на себе их встревоженные взгляды. Они оживленно беседуют, когда думают, что меня нет рядом, и тут же замолкают, как только замечают меня. Мне нет до этого никакого дела. Если вы убили столько людей, мнение попутчиков о вашей персоне не имеет для вас большого значения.

Всю дорогу до Ренна я внушал себе, что в этом путешествии нет ничего особенного. Я перепишу рукописи, нагружу их на мула и побреду назад. Разумеется, я обманываю себя, но это помогает мне бороться с одолевающими меня страхами. К югу от Ренна, там, где дорога пролегает по долине реки Шер, у меня начинает созревать решение. День за днем, шаг за шагом я все больше утверждаюсь в том, что ничего иного мне не дано. К тому времени, когда мы достигаем Шатобриана, я уже знаю, что мне делать.

Монастырь расположен всего в двух днях пути от города. Келарь с помощниками останутся здесь, чтобы продать шерсть, а я отправлюсь дальше один. Я наскоро и не вполне искренне прощаюсь. Как только они скрываются из вида, я разворачиваюсь и тоже еду на ярмарку. Она привлекла в город множество портных, которые, конкурируя друг с другом, предлагают хорошие цены. Деньги, выданные мне аббатом на пергамент и чернила, превращаются в новые рубаху, штаны и плащ. На оставшиеся несколько пенни я покупаю шапку, скрывающую лицо, и пару прочных ботинок.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация