«Счастье, что Пуаро не участвовал в этой беседе», – подумал я. От путаницы, которую нес Уолтер Стоукли, его наверняка хватил бы удар.
– Нет, нет, ему всего-то двадцать лет.
– Да, вы мне об этом говорили, пару минут назад.
– Да и какой смысл посвящать свою жизнь негоднику, который целыми днями только и делает, что пьет?
– Согласен, но…
– Не могла она выйти замуж за какого-то мальчишку после того, как полюбила человека основательного. Вот она его и бросила.
Тут я вспомнил слова Рафаля Бобака, сказанные им в столовой отеля «Блоксхэм», и мне пришла в голову одна мысль.
– А она намного его старше? – спросил я.
– Кто? – спросил Стоукли озадаченно.
– Женщина, о которой вы говорите. Сколько ей лет?
– Да лет на десять постарше вас. Сорок два, сорок три, может.
– Понятно. – Меня впечатлила точность, с которой он определил мой возраст. Если он на это способен, то уж, конечно, что-нибудь более связное я из него еще вытащу.
И я ринулся в самую гущу нашей хаотической беседы:
– Так, значит, женщина, о которой вы говорите, старше того негодника, который сидел на этом стуле несколько минут назад?
Стоукли нахмурился.
– Да нет, парень, его она старше на добрых двадцать лет! Вы, полицейские, всегда такие странные вопросы задаете…
Взрослая женщина и совсем молодой мужчина: именно о такой паре вели в «Блоксхэме» речь Харриет Сиппель, Ида Грэнсбери и Ричард Негус. Я был на верном пути.
– Так, значит, она должна была выйти замуж за бездельника, а влюбилась в основательного человека?
– Нет, не за бездельника, – нетерпеливо возразил Стоукли. Вдруг его веки задрожали. – Ах, но Патрик! Ему-то до величия было рукой подать. Она это видела. Она понимала. Если хотите, чтобы женщины влюблялись в вас, докажите им, что вам рукой подать до величия.
– Я не хочу, чтобы в меня влюблялись женщины, мистер Стоукли.
– Это почему же нет?
Я перевел дыхание.
– Мистер Стоукли, не могли бы вы назвать мне имя той женщины, которой лучше было бы не приезжать сюда, которая полюбила основательного мужчину и которая сказала непростительную ложь?
– Непростительную, – поддакнул старый гном.
– Кто такой Патрик? Как его фамилия? Это его инициалы – Пи Джей Ай? И есть ли в Грейт-Холлинге, – или, возможно, была раньше – женщина по имени Дженни?
– До величия рукой подать, – сказал Стоукли грустно.
– Да, понятно. Но…
– Она пожертвовала для него всем, и не думаю, что она сказала бы, что сожалеет, спроси вы у нее об этом сегодня. Что еще она могла сделать? Она ведь любила его, понимаете? А с любовью не поспоришь. – Он вдруг вцепился в рубашку у себя на груди и повернул руку. – С тем же успехом можно попытаться вырвать себе сердце.
Именно такое желание возникло и у меня после тридцати минут безуспешных попыток выудить что-нибудь связное из Уолтера Стоукли. Я пыхтел над ним, пока окончательно не выбился из сил, а потом сдался.
Глава 10
Прекрасное обречено молве
Я вышел из гостиницы «Голова Короля» с облегчением. На улице начинал накрапывать мелкий дождик. Какой-то мужчина в длинном пальто и кепке, шедший впереди меня, припустил рысцой, без сомнения, надеясь укрыться в своем доме раньше, чем погода испортится окончательно. Я устремил свой взгляд на поле против паба: обширное зеленое пространство за невысокой изгородью с трех сторон было окружено рядами деревьев. И снова тишина. Нечего слушать, кроме шелеста капель по листьям; не на что смотреть, кроме зелени.
Да уж, деревня – последнее место, которое должен выбирать для жизни человек, желающий спастись от собственных мыслей. В Лондоне всегда что-нибудь да отвлечет ваше внимание – не машина, так автобус, не автобус, так чье-то лицо, или хотя бы собака, пробегающая мимо. Как мне тогда не хватало городской суеты; что угодно порадовало бы меня больше, чем это неподвижное безмолвие.
Мимо прошли две женщины; они, очевидно, тоже спешили. Словно не расслышав моего вежливого «здравствуйте», они побежали дальше, не поднимая глаз. Только услышав у себя за спиной слова «полицейский» и «Харриет», я впервые задумался над тем, не напрасно ли возложил на безвинный дождь ответственность за феномен, причиной которого был я сам. От чего убегали эти люди: от плохой погоды или от полицейского из Лондона?
Неужели, пока я, по выражению Пуаро, напрягал мои маленькие серые клеточки в попытках отыскать смысл в бессвязных репликах Уолтера Стоукли, Виктор Микин выбрался через черный ход из гостиницы и, вопреки моему ясно выраженному пожеланию, принялся останавливать на улице прохожих и рассказывать им о лондонском полицейском, который обосновался в «Голове Короля»? Да, такое развлечение было бы вполне в его духе. До чего все-таки странный и неприятный человек.
Я продолжал идти по улице, изогнутой в форме буквы «s». Вдруг из-за какого-то дома показался молодой человек. Я с удовольствием узнал в нем того самого разговорчивого веснушчатого очкарика, которого повстречал, едва сойдя с поезда. Но он, заметив, что я направляюсь к нему, встал как вкопанный, точно подошвы его ботинок вдруг приклеились к тротуару.
– Привет! – окликнул я его. – Я нашел «Голову Короля», спасибо за помощь!
Чем ближе я подходил, тем сильнее вылезали на лоб глаза юноши. Видимо, больше всего в тот момент ему хотелось повернуться ко мне спиной и дать стрекача; жалко, воспитание не позволяло. Если бы не приметный бумеранг веснушек на его лице, я мог бы решить, что никогда не видел его раньше, настолько изменилось все его поведение, так же, как незадолго до того поведение Виктора Микина.
– Я ничего не знаю о том, кто их убил, сэр, – заикаясь, выдавил он прежде, чем я успел его о чем-нибудь спросить. – Я ничего не знаю. И в Лондоне я не был, я ведь вам уже говорил.
У меня тут же отпали все сомнения: о том, кто я такой и зачем прибыл в Грейт-Холлинг, в деревне знала каждая собака. Я послал Виктору Микину молчаливое проклятие.
– Меня сейчас интересует не Лондон, – сказал я. – Вы знали Харриет Сиппель, Иду Грэнсбери и Ричарда Негуса?
– К сожалению, у меня совсем нет времени, сэр. Я должен выполнить одно поручение. – Теперь он величал меня «сэром», чего не делал при первой встрече, еще не зная, что я – полицейский.
– О, – сказал я. – Может быть, поговорим позже?
– Нет, сэр. Не думаю, что у меня будет свободное время.
– А завтра?
– Нет, сэр. – Он прикусил губу.
– Понятно. А если я применю силу, то вы либо будете отмалчиваться, либо солжете. – Я вздохнул. – Что ж, спасибо и за эти несколько слов. Ваши односельчане, завидев меня, просто улепетывают, как зайцы.
