Сорок тысяч! Все попробовали молча представить себе, что это за ужас.
— И даже после смерти тело остается радиоактивным: скелет ребенка и через десять, и через двадцать лет будет испускать такие частицы. А если предположить, что тело кремируют, то каждый миллиграмм пепла, развеянного по ветру, будет мигать, как фонарь маяка. Всегда. Всегда.
Люси прикусила губу: чернобыльский реактор взорвался почти двадцать шесть лет назад, но его призрак живет в каждом из этих ребятишек.
— Известно, что содержание цезия-137 в организме, превышающее двадцать беккерелей на килограмм, очень опасно для здоровья, причем опасно надолго, — говорил между тем Леваллуа. — Органы здравоохранения подтвердили то, что мы уже знаем: людей с высоким процентным содержанием цезия в организме можно встретить лишь в областях, которые в свое время были накрыты радиоактивным облаком, причем не просто накрыты, а сильно поражены радиацией, и в тех областях, где выпадали радиоактивные осадки. У них очень точные цифры, и угадайте, какими источниками они пользовались? Картами фонда «Забытые жертвы Чернобыля»!
Опять этот фонд. Лейтенант протянул Белланже лист бумаги формата А4:
— Вот одна из карт, составленных по данным о метеоусловиях после катастрофы и пересланных мне мейлом. Самыми темными пятнами обозначены места, где наиболее велика вероятность содержания цезия в почве. Как видите, таких мест много. Самые большие темные пятна лежат на территории России, Украины и Белоруссии. — Он указал пальцем на одно из пятен. — Вот здесь, западнее атомной электростанции, мы видим особенно темное пятно, оттуда автобус ассоциации и забирал последнюю по времени группу детей. То есть подтверждается предположение, что маленький пациент кретейской больницы забрался в багажный отсек именно там.
Люси всматривалась в участок карты, видя перед собой символ небытия. Бесконечные пустые пространства, заброшенные земли, где лишь в нескольких точках, посреди тьмы, теплится жизнь. Большие темные круги, обозначавшие фантастические проценты заражения радиоактивным цезием, казались ей похожими на участки легких, пораженные раком. И это — память об одном-единственном дне, о том, что произошло 26 апреля 1986 года, о метеорологической ситуации, которая тогда сложилась, о смертоносных дождях… Как же люди могут жить там, в самом центре радиоактивности? У Люси мороз пошел по спине от этой мысли.
— Видимо, туда Валери Дюпре и поехала, — предположила она вслух. — Там и исчезла…
Реплика повисла в воздухе, никто не ответил, но кофе, который они пили, показался им каким-то чересчур горьким.
Шарко первым нарушил молчание:
— Ты успел просмотреть досье, полученные от президента ассоциации? Есть там наш мальчик или другие, заснятые на операционном столе?
— Никого из них нет.
— А удалось что-нибудь раскопать по фонду Шеффера?
Робийяр кивнул:
— На первый взгляд, все предельно ясно и все абсолютно прозрачно. Если верить тому, что мне удалось нарыть в Интернете, примерно сто очень богатых благотворителей из разных стран мира вкладывают большие деньги главным образом в создание центров диагностики и всякого такого в Нигере. Работники фонда трудятся там рука об руку с гринписовцами и представителями других почтенных неправительственных организаций. Нам неизвестны суммы внешних инвестиций в фонд, но, судя по именам благотворителей, суммы должны быть очень крупными: все это, повторяю, очень богатые люди, бизнесмены, руководители национальных или межнациональных предприятий, главным образом иностранцы, в основном из Соединенных Штатов. Взять хоть мультимиллиардера из Техаса Тома Баффета
[62]
, который в прошлом году слетал за свои деньги в космос. Я навел на фонд нашу финансовую бригаду, потому что иначе туда носа не сунешь. Но, мне кажется, если и есть в чем его, в смысле — фонд, упрекнуть, то доступ к данным, способным это подтвердить, должен быть защищен наилучшим образом.
— Под «есть в чем упрекнуть» ты имеешь в виду растраты, злоупотребления, хищения, так?
— Естественно. Известно же, как это бывает: создают «витрину», видимость деятельности, якобы нанимают людей, а на самом деле существенная часть денег уходит совсем на другое. Наши финансисты сразу же, с первых шагов, обнаружили, что у Шеффера открыто несколько счетов в Швейцарии. Что до ассоциации, то она обходится ему недорого, потому как детей, приезжающих с Украины, содержат семьи, в которых они гостят. А для работы более чем достаточно волонтеров.
Участники совещания разбрелись по углам, молча думали каждый о своем, наконец Белланже спросил:
— А зачем таким людям, как Том Баффет, вкладывать деньги в диагностические центры в глубинке Нигера? Как-то это ни с чем не вяжется…
— Ни с чем не вяжется, да, если довольствоваться тем, что на поверхности, — ответила Люси. — Точно так же, как ничего ни с чем не вязалось, когда Шеффер в семьдесят пятом занялся продовольственным снабжением своего центра «Просвет» исключительно затем, чтобы запасать там радиоактивный овес. Этот тип — настоящий дьявол! Изнанка его фонда — эксперименты с детьми, которых мы видели на операционном столе. И ведь есть еще рукопись, с которой все началось. Один ребенок и двое журналистов уже погибли из-за этого.
— Валери Дюпре, может быть, еще жи…
— Да брось ты чушь пороть! Ты сам в это веришь?
Белланже поджал губы. А Паскаль Робийяр поднял руку, показывая, что хочет говорить:
— Могу сообщить еще кое-какие пикантные подробности, если вам интересно.
Все взгляды тут же обратились на него, и он, держа в руке свою неизменную изжеванную палочку лакрицы, начал:
— Я связался с Интерполом и должен вам сказать, что атташе по внутренней безопасности Арно Лашери хорошо поработал.
— Ничего удивительного, — заметил Шарко, — он всегда был отличным полицейским.
— Приземлившись в Москве, Лео Шеффер сразу же пересел на самолет внутренних линий и отправился в город, который называется… — Робийяр сверился со своими записями, — называется Челябинск и находится на расстоянии тысячи восьмисот километров от столицы России. Такой советский город-монстр с населением больше полутора миллионов человек. — Он повернул к коллегам экран своего компьютера. — Челябинск расположен вот тут, на Южном Урале, другими словами — на краю света. Единственный международный аэропорт этого региона находится именно здесь. Но Шеффер мог там только приземлиться, чтобы потом отправиться еще куда-то, неизвестно куда. Арно Лашери активно работает вместе с московскими коллегами, чтобы разузнать об этом больше. Я отправил им наши досье — пусть будут в курсе всего.
