Криогенная техника… Знакомые Шарко слова.
— Сейчас французские журналисты много пишут о завоевании русскими космоса, о том, что русским хотелось бы отправлять людей в дальний космос, но пока ничего не говорится о том, как это сделать. Криогеника могла бы стать отличным решением проблемы. Может быть, Яблокову удалось заморозить людей, чтобы отправить их в путешествие, — как, Арно?
— Насчет этого ничего не известно. Зато известно совершенно точно, что профессиональная ошибка Яблокова стоила жизни одному из сотрудников лаборатории, где он работал. Ну и его уволили.
Люси обернулась к ним, стараясь не пропустить ни слова из разговора, а Шарко, тот просто ловил на лету любую информацию.
А Лашери продолжал рассказ:
— После увольнения Яблоков, используя ассоциацию, переключился на гуманитарную деятельность. Он ездил в зону, изучал все, что связано с радиоактивностью, его часто видели среди детей рядом с Шеффером. — Атташе показал еще несколько снимков, подтверждавших его слова. — А вот эта женщина — она работала в фонде в первые два года его существования.
И эту женщину Шарко видел на снимке в кабинете Шеффера! Усталое лицо в морщинах, темные глаза, во взгляде — воля и решимость.
— Кто это?
— Ольга Грибова. Сейчас ей шестьдесят восемь лет. Санитарный врач, профессор. В свое время Грибова занималась последствиями катастрофы в Чернобыле с медико-санитарной точки зрения, консультировала политиков по вопросам защиты от радиации. За два года до того, как фонд из-за политики вытурили с российской территории, она бросила гуманитарную деятельность и стала министром радиационной и экологической безопасности Челябинской области
[80]
.
— Челябинской… — повторил комиссар. — Опять Челябинск. На каждом шагу Челябинск.
— Пост, надо сказать, она заняла незавидный. Окрестности города Озёрска, который в ста километрах от Челябинска, — одна из самых загрязненных зон планеты. Если Чернобыль — проблема, то Озёрск — ПРОБЛЕМА, понимаешь? Это настоящая помойка под открытым небом, причем помойка сверхзаразная, сюда привозят радиоактивные отходы из большинства европейских стран, включая Францию. Грибову назначили на министерскую должность, чтобы она нашла решение ПРОБЛЕМЫ, хотя все прекрасно знали, что никакого решения не существует.
Машина выехала на переполненное двухполосное шоссе. Шоссе как шоссе: кроме странных номерных знаков и написанных кириллицей указателей, ничего необычного, сколько видит глаз — только заснеженные деревья с обеих сторон дороги. Люси глянула на водителя — казалось, он высечен из глыбы мрамора — и снова обернулась к собеседникам.
— Ну а теперь, дорогие коллеги, угадайте, кто назначил Леонида Яблокова начальником «Маяка-четыре»? — спросил Лашери.
— Ольга Грибова? — вопросом на вопрос ответил Шарко.
— Вот именно. Всего несколько недель спустя после своего собственного назначения. Несмотря на то что специалист по криогенике Яблоков, по идее, мало что смыслит в радиоактивных отходах. Добавлю еще, что Центр временного складирования и захоронения радиоактивных отходов подчиняется непосредственно министру. «Маяк-четыре» расположили вокруг рудника, где шестьдесят лет назад добывали уран, и сегодня этот рудник стал свалкой всей грязи, от которой какая-нибудь страна хочет избавиться. Район, где находится «Маяк-четыре», справедливо считают одним из самых кошмарных, самых гибельных мест нашей планеты. Никто не хочет туда ехать, и никто не едет, кроме работяг, которые свозят туда отходы в бочках. Ну и отсюда вопрос: какого черта там делают столько лет два бывших сотрудника фонда Шеффера, а?
— И еще один: какого черта туда регулярно летают, взяв туристическую визу, Дассонвиль и Шеффер? — дополнил Шарко. — А главное, что они там делают в настоящий момент?
Лашери посмотрел на Люси, потом на комиссара:
— Затем мы и летим, чтобы узнать. Думаю, вы уже поняли: благодаря делу, которое вы расследуете, мы пришли к выводу, что эта дама-министр и еще несколько высокопоставленных персон в чем-то замешаны. Москва считает, что вашему расследованию необходимо уделить особое внимание. Не только по его природе, но и потому, что все это связано с радиоактивностью.
— Мы в этом не сомневаемся.
— Российская Федерация — это восемь территориальных округов, одиннадцать экономических районов, десятки краев, областей и автономных республик, и везде — свои губернаторы, свои правительства. В общем, сложное у нас дело с точки зрения закона и политики… В Челябинске вам будут тайно помогать офицеры местной полиции, их переводят в прямое подчинение майору Александрову, с которым вы скоро встретитесь. И вот что надо еще сказать: вы поедете на «Маяк-четыре», вы будете искать своих подозреваемых вместе с российской бригадой, но если потребуется вмешательство, то…
— Да, мы знаем правила — действовать будут они, — сказал Шарко.
Атташе протянул им последние снимки — детей на операционном столе, — наверняка те, что прислал ему Белланже или Робийяр электронной почтой.
— Детей, может, и можно перевозить и прятать, но ведь никак не операционные блоки, верно? Если есть что обнаружить в этом мрачном месте, то их люди обнаружат. Дотошнее русского офицера не найти!
Они замолчали. После долгой паузы Лашери сменил тему и стал расспрашивать о новостях французской столицы в целом и дома 36 на Орфевр в частности, о политике Франции в Европе… Между тем показались уже первые указатели, свидетельствующие о близости аэропорта… Арно рассказывал, как ему нравится Москва, ее устройство, ее могущество, ее великолепие, ее обитатели. Он сравнивал людей Запада с персиками, а русских — с апельсинами. С одной стороны, открытые личности, которые здороваются с вами на улице, но только тронь — обнаружишь твердое, хорошо защищенное ядро. С другой — личности, на первый взгляд закрытые, но… но душа под кожурой у них нараспашку, покажешься ты москвичу своим — откроется до самого донышка. Однако Лашери уточнил, что Москва — это не вся Россия, а вся Россия несет на себе бремя своего тяжелого прошлого.
Шофер высадил их перед аэровокзалом, расположенным рядом с шоссе. Быково ничем не напоминало аэропорт, который они покинули час назад. Небольшое старое здание из монолитного бетона, явно не ремонтировавшееся и не перестраивавшееся, а самолеты… Увидев смехотворные размеры некоторых самолетов, Люси запаниковала. Во Франции-то самолет — самое надежное транспортное средство, но, может быть, в России это не так?
Московские полицейские ждали их у стойки регистрации. Атташе посольства познакомил французов с русскими. Андрей Александров и Николай Лебедев оказались довольно молодыми людьми, высокими, одетыми в одинаковую форму цвета хаки: штаны с красными лампасами, теплые, подбитые мехом и стянутые поясом куртки с нашивками (эмблема российской полиции и государственный флаг), ботинки на шнуровке. Шапки оба офицера держали в руке. Шарко подумал, что выглядят они так внушительно, скорее всего, из-за пуленепробиваемых жилетов.
