— Логично. И вряд ли их можно упрекнуть в том, что перестраховываются.
— Если принять во внимание известное тебе объявление в «Фигаро», можно подумать, что из Альбукерке она отправилась в Эджвуд. Как тут не предположить, что именно начитавшись чего-то в этих архивах, но чего-то все-таки не выудив? Ну и это сработало подобно детонатору… Нам надо понять, что к чему, разобраться, зачем она отправилась в эту дыру, затерянную на просторах Дальнего Запада, причем разобраться как можно скорее. Возможно, здесь ключ ко всему делу.
— Как можно скорее… Щелкнули пальцами — и вот тебе полет в Нью-Мексико… Похоже, они сильно давят там, наверху?
— А ты как думаешь? Читал газеты? Пресса возбудилась, журналюги уже наступают нам на пятки. Я знаю, ты только что вернулся из Шамбери, но… в силах ли ты улететь сегодня в восемнадцать ноль-ноль из Орли (Южный терминал)?
Шарко наклонился, чтобы стать ближе к Белланже, и прошептал:
— Мне нужно попросить тебя об одолжении…
37
В аэропорте Орли было празднично. Тысячи людей с чемоданами и рюкзаками собрались лететь туда, где солнечно: к Антильским островам, в Новую Каледонию, на Реюньон… Влюбленные пары и целые семьи готовились провести рождественские каникулы на белом песочке с бокалом разноцветного коктейля в руках. Несмотря на холода и снегопад, взлетные полосы были идеально расчищены, и рейсы в принципе не отменялись. Люси с Франком пробили себе в толпе путь и добрались до очереди к стойке регистрации своего — на Альбукерке.
— Давай-ка мы всё в последний раз проверим, — предложил Шарко.
Люси уже встала в длинную очередь. Вздохнув, она вынула из нагрудного кошелька пакетик:
— Да ладно тебе, Франк, все в порядке, знаешь же, все в порядке. Смотри! Паспорт, удостоверение личности, следственное поручение международного образца, обратный билет, список мест, где побывала или где оставила следы Валери Дюпре. Теперь устно. Я прилетаю, заселяюсь в отель «Холидей Инн Экспресс», потом иду на базу Киртленда, в Центр документации, при котором архив, и спрашиваю там некоего Джоша Сандерса.
— Он один из тех, кто отвечает за архивы. Он знает, зачем ты туда летишь, и ждет тебя завтра в десять утра. Помни, что это люди военные, и не опаздывай.
— Я его расспрашиваю, потом при необходимости копаюсь в бумажках и возвращаюсь через три дня. Послушай, ты же видишь, все, что надо делать, я знаю наизусть! И все пройдет нормально.
— Ты в точности, не отступая ни на шаг, выполняешь то, о чем мы договорились, ты постоянно на связи, и ты помнишь, что кто-нибудь всегда должен знать, где ты находишься. Да! И ты тепло одеваешься: там так же холодно, как здесь.
— Убедил. Ни на шаг не отступлю от того, что ты говоришь.
Она улыбалась, но Шарко чувствовал, что вчерашнее напряжение не исчезло. Люси закусила губу, заглянула ему в глаза:
— Мне лучше, я в порядке, ты же видишь?
— Вижу, Люси.
— А мне кажется, не видишь. Я не могу тебе объяснить, почему стояла в носках на снегу, но… но такого больше не повторится.
— Тебе не в чем себя упрекнуть.
Они молчали, медленно продвигаясь вперед, к стойке регистрации. Шарко грустил, его угнетало то, что им предстоит разлука на несколько дней, но выбора не было. Монстр, за которым они охотились, зашел чересчур далеко и стал крайне опасен. Нельзя было поручиться, что дома Люси ничто не угрожает. И потом… потом, дальнее путешествие сейчас пойдет ей только на пользу.
Стоя в этой очереди, среди людей, которые посматривали на них и даже простодушно рассматривали, комиссар старался владеть собой, хотя в душе ему хотелось выть. Оплакивать все, что довелось перенести Глории, оплакивать Сюзанну и их дочку, оплакивать Люси, потому что он знал: она несчастна, ей уже никогда не забыть мальчиков, распластанных на операционном столе. Похоже, ребятишкам пришлось испытать ужасные страдания, и никто, никто не смог их спасти… Дюпре попыталась — и пропала. Куда их заведет это расследование? Кто скрывается за всеми этими кошмарами, за всеми этими безымянными трупами?
Люси стояла перед девушкой, проверявшей ее паспорт, и смотрела, как уезжает багаж. Потом они пошли выпить по рюмке. Их снова окружали счастливые люди. Люси всегда любила атмосферу аэропортов — эту особую атмосферу встреч и расставаний — но сегодня…
— Поклянись мне, что мы поймаем тех, кто это делает, Франк.
Шарко уклонился от ответа, только кивнул, прикрыв глаза. Они едва успели сделать последний глоток, как голос из репродуктора объявил посадку. В кармане комиссара завибрировал мобильник, но он оставил телефон без внимания. Франк почти никому не давал своего нового номера — только Белланже и доктору Жувье из больницы Фернан-Видаля.
У входа в зону предполетного контроля Шарко прижал к себе подругу, нежно отвел упавшую ей на щеку прядь светлых волос, шепнул на ухо:
— Когда ты вернешься, все уже будет готово. Я украшу нашу елочку из Шамбери шарами и гирляндами, мы будем есть устриц и пить вино, а если захочешь — вспоминать прошлое… В любом случае у нас получится настоящее счастливое Рождество — я тебе обещаю!
Люси вздохнула и погладила комиссара по подбородку:
— Я хочу сделать тебе к Рождеству подарок… такой особенный подарок, он… я уверена, он тебя тронет… Но из-за всего, что напроисходило в последние дни, я не знаю, хватит ли времени и…
— Молчи.
Он нежно поцеловал Люси и отпустил. Сердце у него щемило, — господи, как он любит эту женщину.
— Береги себя, — шептал он ей вслед. — Мы увидимся самое позднее двадцать четвертого в семь ноль семь утра. Я буду ждать тебя здесь.
Он провожал Люси взглядом до тех пор, пока она совсем не скрылась из виду. Вот уже она исчезла окончательно, исчезла, чтобы улететь от него невозможно далеко. Шарко, сжав кулаки, смотрел, как взлетает самолет.
Потом он достал наконец-то мобильник и выслушал сообщение.
Оно было из больницы.
Глория умерла.
38
Морг больницы Фернан-Видаля.
Длинные, пустые и тихие коридоры под землей. Нехватка свежего воздуха, запах усталой плоти. Никола Белланже говорил по телефону, Шарко стоял рядом, прислонившись к бетонному столбу, — иначе голова не держалась…
Наконец руководитель группы отключился и вернулся к нему:
— Со следователем будут сложности.
— Знаю. — Шарко вздохнул. — До чего они способны дойти?
— До временного отстранения от должности, даже и такое возможно.
Комиссар не ответил: ну, накажут его — и что? Глория умерла, изувеченная, превращенная в кусок окровавленного мяса, и теперь все, кроме ненависти и желания отомстить, потеряло смысл.
— Делом займется группа Баскеза, они скоро приедут, — продолжал между тем Никола. — Ты этих ребят знаешь, что сильно облегчает положение, и, может быть, благодаря этому нам удастся избежать вмешательства «быков»
[35]
. Все зависит от того, сколько дров ты успел наломать в своем последнем сольном выступлении. Черт возьми, как только тебе в голову пришло все от нас скрыть!
