Старая дама сердито посмотрела на внучку, но оставила эту тему и снова вернулась к Аманде Пеннеквик.
– Почему ты считаешь дурой эту охотницу за деньгами?
– Это ты назвала ее глупой, а не я.
– Но ты же сказала, что она не собирается замуж, потому что он некрасив, хотя во всех других отношениях он – великолепная партия. Из твоих слов вывод один: она глупа. Кстати, почему ты решила, что она выходит замуж, если она не говорит ни «да», ни «нет»? А что еще она должна говорить? Не может же она сразу сказать «да». Это неприличная поспешность, вульгарность. А быть вульгарной непростительно и даже неразумно.
– Неразумно? – в недоумении спросила Шарлотта.
Старушка посмотрела на внучку с явным неодобрением.
– Конечно, глупая. Он не примет ее всерьез. – Она громко и недовольно вздохнула. – Если она допустит неуважение к себе сейчас, то будет терпеть его всю жизнь. Она должна казаться неприступной. А он обязан ухаживать за ней долго и настойчиво, пока не почувствует, что она готова уступить. Тогда это покажется ему трудной победой, он будет горд, что завоевал ее, а не просто подобрал то, что не нужно другим. Право, Шарлотта, ты иногда приводишь меня в отчаяние. Ты достаточно набралась ума, читая книги, но какая польза от них женщине? Ты делаешь карьеру в своем доме, ты полюбила лучшего из мужчин, которого смогла найти и который согласен был взять тебя в жены. Теперь твоя забота – сделать его счастливым и постараться, чтобы он преуспел в своей карьере настолько, насколько ему позволяют его и твои способности. А если бы ты была достаточно умна и вышла замуж за джентльмена, то тебе надо было бы только стараться, чтобы он занял достойное место в обществе и не делал долгов. – Недовольно ворча, шурша юбками и скрипя корсетом, она переменила позу в кресле. – Нет ничего удивительного в том, что тебе достался полицейский. От природы ты не очень умна, поэтому твое счастье, что ты кого-то нашла. Твоя сестра Эмили умна за вас двоих. Она пошла в своего отца, бедняжку Эдварда. Ты же – в свою матушку, круглую дуру.
– Раз ты такая умная, бабушка, как же получилось, что у нас нет титула, поместья и состояния в придачу? – ядовито спросила Шарлотта.
Пожилая леди посмотрела на нее с явным ехидством:
– Я была не так красива, как ты, дорогая.
Насколько миссис Питт помнила, это был первый комплимент, услышанный ею из уст бабушки. Это настолько удивило ее, что она не нашлась даже, что съязвить в ответ, хотя ей очень этого хотелось. Но поняла она это гораздо позже.
И тем не менее по дороге к Харриет Сомс Шарлотта думала: неужели Аманда Пеннеквик применяет тактику, рекомендованную бабушкой, и со временем все же ответит на ухаживания Эйлмера?
Она поделилась своими мыслями с Харриет, когда они любовались со вкусом составленными букетами ранних цветов в хрустальных вазах. Вначале мисс Сомс удивилась, но, поразмыслив, задумчиво сказала:
– А знаешь… это не такая глупая мысль, как может показаться. Я заметила, что Аманда бывает несколько непоследовательна, когда отрицает внимание к ней мистера Эйлмера. Она утверждает, что их объединяет лишь любовь к астрономии. Но я что-то не замечала за нею раньше, чтобы она терпела общество тех, кто ей не нравится. – Харриет хихикнула. – Черт побери, как интересно! Красавица и чудовище. Знаешь, ты права! Во всяком случае, я надеюсь.
Она вся сияла от озорного удовольствия, когда они дружно свернули в угол, где оранжево-красно-желтыми красками привлекали взоры роскошные тюльпаны.
Усталый Питт вернулся домой поздно, чтобы найти там ждущего его Мэтью. Тот был бледен, и его шевелюра была столь встрепанной, словно он в сильном волнении безжалостно всей пятерней поднял дыбом свои светлые, тронутые сединой волосы. Он отказался ждать Томаса вместе с его женой в гостиной, а попросил разрешения пройти в сад. Шарлотта, видя, в каком он состоянии, не настаивала. Она поняла, что здесь меньше всего нужно ее внимание хозяйки.
– Он здесь около часа, – шепнула она мужу, как только тот вошел и увидел через открытую дверь на террасу нервно похаживающего под яблоневым деревом гостя. Десмонд не знал, что хозяин уже пришел.
– Он не сказал, что случилось? – спросил Питт.
Судя по виду друга, он понял, что его привело к нему в этот час какое-то нешуточное дело. Если бы это была печаль, он охотно разделил бы ее с Шарлоттой, ибо знал, что Томас все равно поделится с женой. Значит, его привели сюда не те заботы, что одолевали в прошлый раз. Речь, очевидно, шла о чем-то более серьезном, что ему не под силу было решить самому.
– Нет, он мне ничего не сказал, – ответила Шарлотта, очень обеспокоенная не только тем, что мучило Мэтью, но и тем, что это может касаться и Питта. Ее глаза с тревогой и нежностью смотрели на мужа, и казалось, что она хочет что-то сказать, но не уверена, поможет ли это. Что бы ни произошло, разговором ничего не исправишь.
Томас ласково коснулся ее щеки, как бы все понимая и благодаря, и вышел в сад. Густая трава лужайки заглушила его шаги, и Десмонд услышал их, лишь когда Питт был уже в трех шагах от него.
Он резко обернулся. На лице его был испуг, даже скорее ужас, который он тут же постарался скрыть за вымученной улыбкой.
– Не надо, – тихо сказал Томас.
– Что не надо?
– Притворяться не надо. Случилось опять что-то плохое. Расскажи лучше.
– О, понимаешь, я… – Мэтью снова попытался улыбнуться, но ничего не получилось. Он закрыл глаза, и его лицо исказила боль.
Питт беспомощно смотрел на друга, его переполняли тревога и то неодолимое желание защитить, которое испытываешь к ребенку, выросшему на твоих глазах и попавшему в беду. Стоя с Мэтью под яблоней, он словно вспомнил чувство ответственности, которое испытывал двадцать пять лет назад только потому, что был на год старше сына Артура Десмонда. Он страстно хотел и теперь помочь ему, хотя бы просто обнять его, как бывало раньше, словно они снова стали мальчишками. Но годы сделали свое дело, да и Мэтью не принял бы такого жеста. Томасу оставалось только ждать.
– Министерство по делам колоний, – наконец с трудом вымолвил Десмонд. – Уже известно, кто это?
– Нет.
– Но утечка информации продолжается… Она исходит… – Он остановился, словно вдруг почувствовал, что не в силах сказать то, что должен.
Питт молча ждал. В ветвях яблони озабоченно чирикала птичка. С улицы донеслось ржание лошади.
– …из Министерства финансов, – закончил фразу Мэтью.
– Да, – согласился Томас. Он готов был помочь ему, назвав имя Рэнсли Сомса, но понял, что помешает его товарищу самому все рассказать.
Взгляд Десмонда был устремлен на цветущую яблоневую веточку, упавшую на траву. Он стоял вполоборота к Питту и не смотрел на него.
– Два дня назад Харриет рассказала мне, как случайно услышала разговор своего отца по телефону. Она зачем-то пошла к нему, но, обнаружив, что он разговаривает с кем-то, остановилась у двери кабинета. – Мэтью снова умолк.
