– Это было… поразительно. Знаешь, в галерее очень точно подобрали освещение.
– Я никогда не хожу на свои выставки. – Кент покачал головой.
Сэди опешила. Будучи студенткой художественного колледжа, она мечтала оказаться на своей выставке.
– Да, они проделали грандиозную работу. Хотя, наверное, этот образ так выразителен, что не требует от галеристов особых усилий. Он обладает такой внутренней силой. Настолько личный. Я была вынуждена уйти. Не могла смотреть на него.
Кент не хотел разговаривать об этом фото. Особенно с женщиной, в представлении которой тяжелый день ассоциировался исключительно с гигантскими пауками.
– Спокойной ночи, Сэди Блисс. – И он откатился от нее подальше.
Сэди уставилась ему в спину, сожалея, что вообще открыла рот.
Спустя какое-то время она недоуменно пробудилась от сна. Сердце бешено билось. Она не представляла, сколько сейчас времени, однако вокруг простиралась все та же темнота, столь же ярко сияли звезды. Непонятно, что могло ее разбудить. Внезапно раздался стон Кента, и Сэди все поняла. Приподнялась на локте. Неистовый ритм пульса так и не пришел в норму, когда она заметила, как Кент, словно в забытьи, отчаянно трясет головой из стороны в сторону, зубы тесно сжаты. Всхлипы его прерывистого, натуженного дыхания нарушали окружающее безмолвие.
– Кент? – шепотом окликнула она.
Он не отвечал, все еще находясь в плену темных кошмаров подсознания. Там, где рождалась притаившаяся в его глазах чернота.
– Кент? – позвала она еще раз, уже громче. По-прежнему без ответа.
Еще один прерывистый вскрик вырвался из глубины его глотки, лицо перекосило, словно он испытывал жесточайшие физические и духовные страдания. Прежде чем Сэди обрела способность мыслить рационально, она потянулась к Кенту, успокаивающе кладя руку ему на грудь.
– Ш-ш-ш, – пробормотала она, поглаживая и успокаивая его, будто одного из своих младших братьев. – Ш-ш-ш.
К ее удивлению, Кент немного притих. Сэди продолжила нежно гладить ему грудь, пока резкие морщинки на его лице слегка не разгладились, губы обмякли, дыхание успокоилось. Что происходит у него в голове? Переживает ли он вновь вертолетную аварию, унесшую жизни девяти солдат, с которыми он прожил рука об руку почти два месяца? Видит ли взметнувшиеся к небу деревянные четки Дуэйна Джонсона и его передернутое страданием лицо всякий раз, когда закрывает глаза?
С ней происходило именно это. Многие недели спустя после посещения выставки в модной нью-йоркской галерее образ умирающего молодого солдата неотступно присутствовал в ее мыслях. А она лишь видела его на фотографии. Он же был там. Обсуждал ли Кент с кем-нибудь пережитое? Или настоящие мужчины не верят во всю эту «психоаналитическую дребедень»? Хотя, возможно, ему бы и следовало поговорить с психологом. Если Кент страдает от посттравматического синдрома, это действительно необходимо.
Неожиданно налетевший холодный ветерок заставил ее вздрогнуть. Сэди перевернулась на бок, плотнее закутываясь в спальный мешок, однако не убирая руку с его груди. Даже несмотря на то, что Кент погрузился в мирный, не замутненный кошмарами прошлого сон. Ее взгляд упал на его лицо, ставшее безмятежным. Она прошлась взглядом по точеным скулам, ямочкам на щеках, изысканно прекрасной симметрии рта. Даже покрытое легкой щетиной, лицо оставалось необыкновенно привлекательным, впервые за очень долгое время Сэди пожалела, что при ней нет альбома для набросков. А ведь когда-то она всегда носила его с собой.
Внезапно одна из звезд заскользила вниз за едва различимую линию горизонта. Сэди закрыла глаза, раздумывая, что пожелать. Это должно быть нечто, связанное с Лео. Пусть он поймет, что ей удалось добиться успеха и без его помощи. Пусть по-прежнему желает ее. Будет влюблен в нее. Привязан. Однако, как ни странно, в эту ночь, подаренную Кентом, Сэди больше не хотела думать о мужчине, использовавшем ее и выбросившем, как ненужный жестяной тюбик от краски. Она пожелала Кенту спокойного сна без кошмаров и постепенно заснула сама.
Кент медленно пробудился на заре. Приоткрыл глаза, давая зрачкам возможность приспособиться к солнечному свету. Было тихо. Очень тихо. Ни привычного городского шума, ни надоедливых насекомых, нарушающих благословенную тишину. Небо, еще не полностью освещенное утренним солнцем, было спокойным и безмятежно голубым. Кент повернул голову, рассматривая отдаленную линию горизонта, все еще пребывавшую в легкой дымке рассветного тумана. Уже через час жара окрасит небо в аквамариновый синий, а землю, резко отделенную четкой линией горизонта, – в коричнево-красный. Он опустил глаза и с удивлением обнаружил, что причиной странной тяжести в области груди является чья-то рука. Рука Сэди. Взгляд его окунулся в густую гриву ее волос, уткнувшись в изящную спину. Он вновь взглянул на ее руку. Ни колец. Ни лака для ногтей. Не было даже французского маникюра, которым щеголяла каждая вторая женщина. Всего лишь аккуратно подстриженные ногти, не слишком короткие, но и не слишком длинные. Ничего привлекающего внимание. Ничего модного. Как это характерно для нее.
Интересно, каким образом ее рука оказалась у него на груди. Судя по совместно проведенной ночи в Куннамулле, Сэди не отличалась склонностью к беспокойному сну. Так почему же коснулась его? И, что гораздо важнее, почему он лежит и ничего не делает? В отдалении послышался шум приближающейся машины. Сэди забеспокоилась во сне. Кент замер, когда она повернулась и посмотрела на него. Вздохнув, облизнула восхитительные губки и вновь провалилась в сон. И все это не убирая руки. Кент задержал дыхание, когда машина проследовала мимо них, не разбудив его компаньонки. Неожиданно он осознал, что пристально рассматривает ее лицо, блестящие алые губы, выделявшиеся, подобно спелому яблоку, на фоне кремовой кожи лица. Такие роскошные. Будто взывающие к поцелуям. И вновь пожалел, что не захватил с собой камеры. Как бы ему хотелось запечатлеть рассеянный утренний свет, мягко высвечивающий ее слишком большие глаза и слишком пухлые губы. Преобразующий ее черты в нечто восхитительное. Хотелось узнать: умеют ли эти губки целоваться столь же совершенно, как и сыпать саркастическими замечаниями? Такая ли она хорошая любовница, как и болтушка? Внезапно ворвавшийся в их сонное благостное утро грохот большого трейлера вывел его из ступора. Он резко поднялся, сбросив ее руку, и тем самым разбудил Сэди.
– Ну, Сэди Блисс, – резко произнес он, отбрасывая спальник. – День начался, и я умираю от голода. – Кент проигнорировал протестующий стон. – Давай поспешим!
Час спустя Сэди оставила Кента в очередной отвратительной придорожной забегаловке за поеданием не менее отвратительно калорийного завтрака и устремилась в туалетную комнату. Да, она тоже испытывала голод, однако сегодня ей предстоит встреча с Лео, и ее животик будет плоским, пусть даже придется обойтись без еды целый день. Кроме того, необходимо принять душ. Настоятельно! Удобства оказались весьма непритязательными, и Сэди поблагодарила Бога, что додумалась захватить шампунь и кондиционер. Ее волосы были слишком густы и строптивы, практически не поддаваясь воздействию дешевых моющих средств. Тем не менее даже после использования шампуня, стоившего ей небольшого состояния, она разочарованно взглянула в зеркало. Втянула щеки в слабой надежде, что они будут выглядеть, как прежде, впалыми и незаметными. Как у модели. Расправила плечи, выставляя ключицы. Обернулась вокруг своей оси, силясь рассмотреть, подействовала ли диета на раздражающие округлости ягодиц. Ах, если бы она только месяц назад знала, что ей предстоит встреча с Лео, обязательно бы предприняла кардинальные меры раньше. Много раз за последние годы она представляла их встречу. Как будет выглядеть, что скажет, как он на это отреагирует. Обидно сознавать, как фантазии расходятся с реальностью! Сэди хотела, чтобы Лео умылся слезами, проклял тот день, когда велел ей уйти. Подавился своими жестокими словами, пронзившими ее в самое сердце.
