И тут Палмер понял, что заблуждался относительно своей любви к детям. Это было очевидно. Он не любил своих детей одинаково, это было далеко не так. Он с трудом выносил Вуди, его флегматичное самодовольство. Он чувствовал, что Том был слишком ласковым, чтобы быть искренним, он постоянно был недоволен другими. Но Джерри, с ее остроумием и находчивостью, ее фантастической наблюдательностью, язвительным умом, определенно была его любимицей. Джерри становилась именно такой девушкой, на которой Палмеру надо было бы жениться.
Он нахмурился при мысли о фрейдистском подтексте его чувств и переключился на Вуди, который забился в угол. Его губы шевелились: он выполнял задание, которое должен был закончить еще месяц назад. В июне, если Господь Бог поможет, он, может, закончит среднюю школу. Скорее всего, если верить его репетитору, диплом он получит позже, если пройдет летний курс обучения… благополучно.
Палмер был в ужасе от того, что его сын в свои восемнадцать лет все еще в средней школе. Сам он закончил школу в Уиннетке в шестнадцать, и ему казалось, что и всем его одноклассникам было по шестнадцать. Впрочем, он знал, что сейчас часто заканчивают школу в восемнадцать. Но это все равно было для него дико, особенно после того, как он убедился, что Вуди и Джерри учили в средней школе тому, чему его учили еще в начальной.
Для Джерри это не имеет никакого значения, думал он. Она сама способна узнать столько, сколько ему не удастся узнать никогда.
Он нахмурился и перестал наблюдать за детьми. Он заглянул в газету, которая лежала на его коленях, потом отвел взгляд и от нее. Сегодня он весь день не в себе, и этот странный сон не помог ему. Скорее бы миссис Кейдж объявила обед.
Палмер понимал, что любить Джерри очень просто. Он также знал, что Вуди и Том не виноваты, что не похожи на сестру, он к ним несправедлив. Правда, его не особенно беспокоило это. Родители всегда пристрастны, думал он сейчас. Его родители тоже были такими, во всяком случае отец. Что касается справедливости, то его сыновьям не придется жаловаться. Они унаследуют достаточно денег и связей, так что смогут спокойно быть тупицами.
Но Джерри заслуживает большего. Или, думал он, может быть, неправильно заставлять девушку нести груз его собственной неудачной женитьбы?
Удивительно, как быстро ему стало ясно, что брак неудачен. Сверстники Вуди заключают браки после шести недель знакомства, а через год от них не остается и следа. Поразительно! Как выразилась бы Джерри. А сверстники Палмера по пятнадцать — двадцать лет живут, прежде чем убеждаются, что брак неудачен. Возможно, когда дети Вуди достигнут возраста, подходящего для женитьбы, все вернется на круги своя. А может, дети Вуди никогда не достигнут этого возраста. Возможно, тогда третья планета солнца превратится в огненный шар, наполнив солнечную систему радиацией, исходящей от той планеты, что когда-то называлась Землей.
Палмер поднялся на ноги, испытывая при этом боль.
Лишь Джерри подняла глаза.
— Собираешься одеваться? — спросила она.
— Куда?
— Ты же говорил, что у тебя сегодня какой-то прием, с какими-то дипломатами?
Палмер застонал.
— Давай забудем об этом.
— Хорошо. С тобой что-то неладно сегодня.
— Что неладно?
— Настроение. Задумчивый какой-то. Тебя что-то гложет.
Палмер повернулся, чтобы уйти, потом остановился.
— Если кто-то наделен даром наблюдения, — сказал он, — тому необходимо практиковаться и в сдержанности.
— Поняла, — ответила Джерри. — И все же, в чем дело?
— Вырастешь — узнаешь.
— А. — Она отложила в сторону журналы и встала.
Палмер отметил, что ее фигура в четырнадцать лет больше походила на его собственную, нежели на фигуру Эдис. Он надеялся, что она пополнеет, когда перейдет в старшие классы.
— Для меня это чушь какая-то, — продолжала Джерри.
— Когда последний раз я сек тебя розгами?
— Еще ни разу.
— Все бывает в первый раз, — сказал Палмер. Он бросил на нее притворно гневный взгляд и вышел из комнаты. Бывали минуты, когда даже от Джерри он уставал.
Глава восемнадцатая
Гарри Клэмен вышел в вечернюю прохладу Бликер-стрит. От расположенных невдалеке итальянских магазинчиков и булочных распространялись аппетитные запахи. Матери с малышами в колясочках останавливались и сплетничали возле лавки «Женщина Помпеи». Девушки с высокими прическами кокетничали с юношами в узких брюках. Дежурный полицейский Риордан остановился около машины Гарри, посмотрел сначала на машину, потом на Гарри, потом на свои наручные часы.
— Прошу прощения, офицер, — произнес Гарри. — Я просрочил время?
Риордан молча указал ему на знак — «ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ».
— Бог мой! — протянул Гарри, широко раскрыв глаза.
Риордан пристально смотрел на него некоторое время, потом повернулся и ушел прочь.
— Чертов полицейский, — сказал Гарри, достаточно тихо, чтобы Риордан его не услышал, и достаточно громко для того, чтобы хоть что-то было сказано.
Довольный этим детским розыгрышем, Гарри беззвучно хихикал, открывая дверь машины со стороны мостовой. Улыбка сначала застыла на его губах, потом увяла. Кто-то небрежно нацарапал оранжевым мелком: «Винни Биг сосет член». Пот выступил на лбу Гарри.
Какой-то парнишка-сицилиец написал это оскорбление, в этом Гарри был уверен. Только сицилиец знал, какой это смертный грех, грех, который был наказуем по закону Дона Винченцо смертью. Всякие сексуальные глупости считались недопустимыми в их клане. Он вытащил из кармана носовой платок, которым вытирал пот с лица, и торопливо стер оскорбление с дверцы.
Затем сел за руль и поехал вверх по Шестой авеню. Он двигался в общем потоке машин, не пытаясь выиграть время. Смешно, думал он, что приходится быть таким же сицилийцем, как и все другие сицилийцы, если хочешь держаться вместе с ними.
Он в двадцатый раз вспоминал заверения Винни Бига, что Народный банк Вестчестера не будет больше отказывать в кредитах клиентам Гарри. И в который раз он чувствовал, что все это пустые слова.
Нереально, чтобы даже Винни Биг, вместе или без своего замечательного зятя, мог проделать все эти операции накануне слияния с ЮБТК. Но как ни относиться к обещаниям Дона Винченцо Бийиото, забывая о том, кем был его отец, ясно, что он не в силах всем за все платить.
Конечно, Винни отхватил себе больше, чем он мог бы прожевать. Грош цена его обещаниям финансовой поддержки от Гаэтано Фискетти, его облигаций и ипотеки. Все знают, что Винни контролирует Фискетти, отца своего собственного зятя. Гаэтано был троюродным братом Винни, вследствие чего его сын был четвероюродным или пятиюродным братом дочери Винни, на которой он и был женат.
