Господи, это же какое-то болото.
— Трясина! — вслух произнес он.
Голова трещала, как будто после драки. Ладно, бог с ними. Спасибо, что хоть оставили трусы́. Палмер откинул покрывало и спустил ноги на пол. Немного посидел, затем встал, босиком подошел к окну. Его брюки, рубашка, пиджак и галстук были аккуратно сложены на кресле возле подоконника. Рядом — бумажник и чековая книжка. Да, все в целости и сохранности. Он выглянул в окно.
Центральная площадь Компьеня была залита лунным светом. Его мощный «бьюик», который ему предоставил банк, стоял там же, где он его припарковал — черная громада среди аккуратных, крошечных европейских машин. На живописной скамейке рядом с придорожным кафе сидели два солдата со своими девушками — шутили, смеялись, что-то потягивали из пластиковых стаканов. То ли вино, то ли пиво, впрочем, неважно. Намного важнее, во сколько его раздели и положили в постель. Палмер бросил взгляд на часы — около одиннадцати. Так когда? В семь? Восемь?
Интересно, а где сейчас мисс Грегорис? Да, великолепное белое вино оказалось совершенно чуждым его организму. Зло, с которым было непонятно, что делать, как бороться? Похоже, выход был один: либо как-то приучиться к этому зелью, либо полностью его забыть!
Ну и что дальше? Сейчас, сидя на краешке кровати, Палмер попытался восстановить последовательность событий, которые привели его сюда, в эту постель, к тому же почти полностью раздетым. В голове сильно стучало, но затем перешло в тупую ноющую боль. Стало еще хуже.
И с чего бы это Гарри Элдер так кипятился? Зато Хейген нашел прекрасный выход из положения. Жестокий, но эффективный! Да, забавный сон. Что бы это значило?
За дверью послышался какой-то шум, и по полу пробежал лучик света, коснувшись его босых ног. Он поднял глаза — в дверном проеме стояла Элеонора Грегорис, держа в руке бокал, наполненный чем-то прозрачным, но пока еще не совсем понятным.
— Ну, если это вино… — начал было Палмер.
Она тихо хихикнула, как бы про себя, и вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Подошла к кровати, протянула ему руку с бокалом.
— Не бойтесь, это просто вода, чистая вода. — Затем открыла ладонь другой руки с двумя белыми таблетками на ней. — А это аспирин. Говорят, помогает.
Палмер покорно проглотил таблетки, запил их водой. Вернул ей бокал. Признательно улыбнулся.
— Примите мои извинения, мисс Грегорис. Наверное, я просто недооценил силу вина.
— Или, может быть, разницу в часовых поясах? — тактично помогла она ему.
Палмер благодарно кивнул за вполне респектабельное оправдание.
— А что, совсем неплохая мысль. — Он бесцельно огляделся, думая, накинуть ли ему на себя простыню, надеть рубашку или сделать что-нибудь еще. И дело было совсем не в том, что ему было стыдно сидеть в трусах. Нет, скорее, требовалось как-то прояснить свои ощущения.
— Это сон. Ужасный сон разума, — пробормотал он.
— Даже так? — Она присела на краешек кровати. Рядом с ним, но не вплотную, а чуть поодаль. — Простите, пожалуйста.
Он повернул голову — вроде бы ничего особенного: красивое, почти кукольное личико с широко раскрытыми глазами, но… в них виделось понимание! Затем она вдруг снова захихикала, и облик как бы испарился. Палмер понял, что она до сих пор немного пьяна.
— Значит, все это время вы там, внизу ждали, пока я протрезвею?
Она медленно покачала головой. Кудряшки разлетелись в стороны, на секунду открывая ее необычно высокий и чистый лоб. И показывая истинное лицо Грегорис — лицо настоящей интеллектуалки! Именно кудряшки, причем наверняка сделанные намеренно, скрывали это, придавая ей кукольный вид.
— Скажите, у вас всегда были кудряшки? — неожиданно для самого себя спросил он.
Элеонора снова покачала головой. Молча. Последовала долгая пауза. Затем она подчеркнуто эффектным движением правой руки убрала пряди со лба и закрепила в копне волос. Впечатление было поразительным…
— Интересно, скольким счастливцам удавалось увидеть вас вот такой, настоящей? — искренне спросил Палмер.
— Немногим. Очень немногим.
— Значит, я удостоился чести?
— Вы так считаете?
В комнате вдруг возникла странная атмосфера. Какой-то интимности. Впечатление такое, будто сидевшая рядом с ним мисс Грегорис тоже была раздетой. Палмер протянул руку, заботливо убрал с ее высокого чистого лба случайно вернувшийся туда завиток. Она перехватила его руку, повернула ее ладонью вверх, внимательно в нее вгляделась.
— Вы что, умеете читать по ладони?
— Представьте себе, умею. — Ее глаза слегка прищурились. — Ваша, например, говорит, что в вас два человека.
— На ней что, так и написано? На самом деле?
Она кивнула, слегка усмехнувшись.
— Увы. Два человека с вашим именем и вашим телом.
— А там случайно не написано, привыкну ли я к белому вину? Чтобы без таких мучительных последствий.
— Да, один из вас привыкнет. Другой никогда.
— Что ж, впечатляет.
Элеонора снова кивнула.
— Само собой разумеется. Иного и быть не могло. — Она медленно поднесла его ладонь к своему чувственному рту и… совершенно неожиданно поцеловала ее. Кончик ее влажного языка сначала на секунду задержался, а потом заскользил по линии его жизни. Как будто слизывая какую-то жидкость, жидкость вечности. Которая была раньше и всегда. Это вызвало у Палмера необычайное возбуждение…
Она бросила на него быстрый взгляд, по-прежнему не отрывая губ от его ладони. Ее широко раскрытые глаза, казалось, вот-вот его проглотят. Всего, целиком и полностью! Затем, продолжая держать его руку, она встала, медленно приблизилась к нему. Практически вплотную… Он обвил ее бедра руками, притянул к себе, уткнулся лицом в живот, одновременно не отрывая взгляда от ее потрясающе красивых длинных ног. И складок платья, неожиданно оказавшегося на полу. Его руки медленно поднялись вверх, чтобы расстегнуть лифчик.
В комнате воцарилась напряженная тишина. И при этом какое-то благостное чувство умиротворения. Голова уже не болела, на душе было спокойно, оставалось только одно желание — обладать, обладать Элеонорой! Войти в нее, навсегда слиться с ее нежной, шелковистой кожей, прижаться к двум белым холмам, казавшимися нереально огромными на фоне ее изящного загорелого тела.
Часы на башне городской ратуши пробили полночь. Палмер и его спутница были уже в постели, разогревая себя долгими поцелуями и страстными ласками. В полутьме комнаты ее смуглая кожа мерцала, светилась, как бы завораживала, манила к себе. От шикарных округлых грудей до маленького лобка. Нет, это было чем-то нереальным, чем-то, что трудно себе представить! Кто она? Девушка его мечты?
— Не отвлекайся, — донесся до него ее голос.
Он молча усмехнулся и тут же почувствовал, как она скользит по нему вниз, одновременно целуя и призывающе покусывая все, что попадалось на ее пути. Затем медленно, в каком-то смысле даже торжественно оседлала его, спиной к нему, и приступила к делу.
