Ройсу было противно то, чего ждали от него утром – слов, признаний, совместного завтрака. Если уж человеку позарез нужен секс, тогда можно как-то смириться с этой отвратительной интимностью. Но зов пола был не так силен в нем. Он подозревал в себе что-то, не исключавшее контакта с мужчиной. Впрочем, в таком возрасте он и не думал затевать этого.
Но прошлой ночью или утром его захватил безумный вихрь, так что теперь было не до разговоров. Над ним и Джилиан пронесся ураган, закруживший и смявший их так, что слова были уже не нужны.
Он повернулся к окну и посмотрел на Лондон, раскинувшийся внизу. Обычный рабочий день. Снова надо работать с людьми – кого-то склеивать из кусочков, как разбитую вазу, кому-то помогать, кого-то окружать ореолом величия и могущества или, как в случае Бада Фулмера, подгонять под мерку достойного человека.
Занимая такой высокий пост в загранслужбе, подумал Ройс, надо научиться быть нянькой для богатых. За тридцать лет он постиг это. Жил хорошо, тратя заработанное до последнего пенни, и никогда об этом не жалел. Но ранняя отставка, о которой он помышлял, была невозможна при отсутствии сбережений.
Его внимание отвлек электрический чайник. Он слегка нахмурился и снова снял ботинки. Надо признаться, кофе был отвратителен, но если положить меньше порошка?.. Тихо двигаясь в носках, он налил две кружки кофе, нашел песочное печенье, поставил все на маленький поднос.
Шлепая по полированному полу, Ройс вошел в спальню Джилиан, примостил поднос на тумбочке у кровати и склонился к спящей. Он слегка поцеловал ее в щеку.
– Дорогая! Пора просыпаться. Завтрак готов.
* * *
Вне Лондона есть несколько больших и маленьких городов, предназначенных для того, чтобы разместить предприятия, слишком крупные для Лондона с его очень дорогой землей. Таким городам англичане дали название «конурбация»; одним из них был и Слау.
Вдоль одной из широких магистралей Слау, специально спланированных для автомобильного движения, стоит двухэтажный дом, зажатый между заводом крупной компьютерной фирмы и цехом, который доводит французские автомашины для использования в Великобритании. В этом доме в 1930-х жил фабрикант кухонного оборудования. Теперь на нем была вывеска: «Ходгкинс и дочь. Традиционные обеды».
Место это выглядело на удивление современным, принимая во внимание, что этот дом был одним из немногих, оставшихся от старых времен. Его очертания в стиле «арт деко», задуманные как имитация кухни 1930-х, были в моде теперь, когда остальные из нынешних обычных домов сильно напоминают кухню. Его стены были сделаны из стеклянных кирпичей, поэтому интерьер озарялся светом, когда появлялось солнце.
Коренастый мужчина с нездоровым цветом лица и выпученными глазами сидел за маленьким столом в центре большого офиса. Его стол отличался от других тем, что на нем было несколько местных телефонов и один прямой городской. В это утро мужчина долго сидел молча, разглядывая пометки в своем блокноте. До полудня он будет один, потом офис оживет, люди начнут готовиться к сегодняшним приемам и к завтрашнему грандиозному событию, устраиваемому миссис Фулмер.
Зазвонил городской телефон, но мужчина даже бровью не повел. Кончиком карандаша он отмечал пометки на блокноте. Наконец он снял трубку.
– Да?
– Он сбежал.
Выпученные глаза еще больше выкатились.
– Кто?
– Немец.
– Идиот! Как это ему удалось?
– Нигде не можем его найти. Могу поклясться, что он был м…
– Хватит. Найти его.
Мужчина бросил трубку и гневно выдохнул воздух. Неужели на свете нет больше настоящих профессионалов?
Он потратил столько времени и денег – правда, не своих, – собирая лучших боевиков в разных странах. Они повиновались ему, как автоматы. Он выбил из них дух творчества. Ему приходилось думать обо всем за них. Так было лучше. Его успех объясняли безжалостностью, какими-то внутренними контактами или тайной политической поддержкой. Все было так.
Он создал свою собственную разведывательную сеть из тех, кто обслуживал вечера и приемы. Они поставляли поразительный объем информации. Его всегда удивляла беспечность людей, говорящих в присутствии прислуги: им и в голову не приходило, что подслушанная информация может быть продана. Официанты, шоферы, горничные, бармены, уборщики, камердинеры, секретари – никто из них не зарабатывал столько, чтобы позволить себе воротить нос от дополнительных денег.
То, что он был первым, имело еще одно преимущество. Сеть его информаторов часто собирала материал, который не давал никакого навара, но был полезен Биллу. Неважно, часть ли того, что в насмешку называли правоохранительными органами, или вся полиция полностью полагалась на покупную информацию, получаемую обычно от стукачей, которых британцы именуют «grasses», он сотрудничал со всеми, включая секретные службы. Как один из наиболее надежных поставщиков информации в Лондоне, он мог рассчитывать, что его защитят и от тех, кто зарабатывал на жизнь, мешая жить преступникам.
Такие возможности, как завтрашний прием в Уинфилд-Хаузе, выпадали редко. Напротив, сборища вроде вчерашнего в Бибе могли предложить сходные возможности, но почти без шансов на успех. Новые студии находились на переполненных улицах, часто запруженных транспортом, тогда как Уинфилд-Хауз с его обширным подвалом, словно специально предназначенным для заложников, стоял в парковой зоне, откуда было легко смыться на вертолете.
Конечно, и удача играет большую роль. Он холодно усмехнулся, подумав о том, каким подарком судьбы было то, что прямо к нему в руки попали невежественные арабские гуси, которые отвлекут внимание полиции и тем самым обеспечат его успех. Когда он впервые услышал о финансируемой Хаккадом операции, он позаботился о том, чтобы его пригласили в дом доктора, поскольку хотел выведать, действительно ли эти любители-мусульмане замышляли нечто, намного превосходящее их возможности.
Не было надежды на то, что их предприятие увенчается успехом. Он думал так, пока на вечере у Хаккада не увидел немца по имени Берт. Досье на таких парней обычно бывает толщиной с хороший телефонный справочник, а он имел доступ к множеству досье. Берта, политического террориста, надо было устранить. С самого детства Берт действовал по чисто идеологическим мотивам, а поэтому им нельзя было манипулировать так, как павлином вроде Хефте. Но вместо того, чтобы преспокойно сдохнуть, он теперь исчез. Его надо было убить должным образом, а не подвергать его этой фантастической «смерти от тысячи порезов». Нечто простое и несомненное, как пригоршня слизняков.
Снова зазвонил городской телефон. Он так напряженно обдумывал ситуацию, что продолжал размышлять о ней, даже взяв трубку. Наконец он понял, что его о чем-то спрашивают; он услышал возбужденный женский голос.
– Это мистер Фаунс?
– А, миссис Фулмер. Какой приятный сюрприз! У вас все в порядке?
– Все как раз не в порядке. – На другом конце провода молчали. Видимо, она закрыла трубку рукой, чтобы поговорить с кем-то еще. – Все просто из рук вон плохо, мистер Фаунс. От меня требуют, чтобы… но это невозможно!
