– Разве может единственное дитя, надежда и наследник Шан Лао, быть радикалом?
Сестры озабоченно переглянулись. Уинфилд вспомнила, как в детстве Банни придумала игру, будто Уинфилд ей не сестра, а мама. И подумала, что это понятно, если имеешь такую превосходную, талантливую, предприимчивую сестру и такую пустую мать, как Мисси. Она хмыкнула:
– Ты когда-нибудь перестанешь передразнивать меня?
Лицо Банни вспыхнуло.
– Я тебя передразниваю?.. Что это тебе взбрело в голову? Слушай, ты случайно не шокирована родственником-азиатом? Если ты начиталась комиксов, должна тебя разочаровать: на Человека-Паука Шан не похож.
– Просто скажи, какой он, старик Никки? Только честно.
Банни неосознанно использовала один из любимых приемов Уинфилд – пауза с таким выражением лица, будто вопрос со скоростью света пропускается через тысячи микродатчиков. Уинфилд с помощью этой уловки могла отвязаться от самых назойливых приставал. Но для Банни это был просто пример взрослого поведения – если это срабатывает у Уинфилд, отчего бы не попробовать для себя?
* * *
– Я ему не скажу, – пообещала Ленора Риччи. – Баз тоже не скажет. Так откуда ему знать, что миссис Эйлер – это также и мисс Хигарти?
– Неужели он так плохо информирован? – с тревогой спросила Эйлин.
– Винс? Сейчас у нас рождественские каникулы для будущего папочки Юджина Риччи, больше ничего его не интересует. – Ленора засмеялась. – Знаете, впервые в жизни я почувствовала себя человеком. Теперь, когда стала инкубатором для крошки Юджина.
Обе женщины посмотрели на свои ноги, поджариваемые средиземноморским солнцем.
– Думаю, – произнесла Ленора задумчивым тоном, – вы не представляете себе, что такое мафия.
– Ох, разве нет?
– Я имею в виду, по отношению к женщинам.
Тишина установилась надолго. Легкий средиземноморский ветерок убаюкивающе шуршал песком. Потом Ленора снова заговорила:
– Винс две недели изучал База, искал пятна на совести, способ поймать его на крючок. И никогда не задавал себе вопрос: «А кто эта крошка, на которой женат Баз?» Не думаю, чтобы вы были под прицелом, Эйлин. Если бы вы не принадлежали Базу, Винс с удовольствием поднял бы вас на вилы. Но вы не просто привлекательная женщина, имеющая собственную жизнь. Вы имущество, собственность, поэтому – руки прочь. Я вас успокоила?
– В значительной степени. – Эйлин нахмурилась. – Ленора, как устроена мафия? На что она похожа?
– Разрастающиеся щупальца, огрызающиеся друг на друга. И никто не пытается оглядеться по сторонам, понять, что происходит вокруг. Разве что Итало, но он стареет.
– Другими словами, для Винса я вообще не человек?
Ленора издала странный, похожий на злобное шипение, звук.
– Надеюсь, кое-что переменится. – Она приподнялась на локтях и с усмешкой посмотрела на Эйлин. – Я всю свою жизнь провела среди мафии. Для любого из наших мужиков я – просто дырка, чтобы приладить свою штуковину. Для моей семьи важно было одно: проследить, чтобы никто не сорвал мою ягодку, пока я не подцеплю кого-нибудь вроде Винса. Если такие появлялись на горизонте, у них на уме было одно: эта киска нетронутая? Если да – не приставайте с глупостями. – Ленора снова легла. Через некоторое время шепчущий ветерок снова погрузил их в сонное оцепенение. Где-то в отдалении фыркнула моторная лодка, скользившая по воде, настолько соленой, что в нее невозможно было погрузиться.
Североитальянцы ведут отсчет своей территории от Рима: к северу от них – Европа, к югу – Африка. Это откровенная недобросовестность: разделительная линия – это узкий пролив между Сицилией и Тунисом. А вдоль пролива есть еще южные итальянские земли, островки Пантеллерия, Лимоза и Лампедуза. Самый маленький – Гроттерия, похожий на вулканическое "О" с выщербленным кусочком, чтобы корабли могли заходить в лагуну. Вдоль лагуны тянутся ухоженные пляжи с белым, как сахар, песком, полоса которого достигает подножия черных вулканических скал.
В середине восьмидесятых коммуна Гроттерии подписала контракт с «Риччи-энтертэйнмент, Инк». И остров стал прибежищем любителей купаться нагишом, подстегивать свои оргазмы химическими способами, неортодоксально подходить к выбору сексуального партнера и так далее. И играть. Маленький островок уже обзавелся традициями, в числе их – пышный обряд анти-Рождества, как это называл персонал. Иными словами, здесь появились и приверженцы культа Антихриста.
Обе миниатюрные брюнетки зачали в одну и ту же ночь, но догадывалась об этом только Ленора. Они целыми днями полулежали в парусиновых шезлонгах, глядя в сторону Мальты, в купальниках «без верха». Загар у них был тоже одинаковый. В казино они не показывались.
А их мужья оставались белокожими. Винс в первый же вечер подвел База к столу с рулеткой и бросил перед ним груду жетонов на тысячу долларов. Перед этим он еще раз повторил, что готов сделать все для человека, сделавшего Ленору беременной, – неосознанно точное замечание, заставившее База покрыться холодным потом.
Винс датировал зачатие Юджина Риччи той ночью, когда вернулся из Флориды и, как он выразился, «бросил палку своей старушке». Его иллюзии росли и крепли в форме эмбриона гарантированно мужского пола, которому предназначено было носить имя отца Винса, специалиста по пешням для льда. Винс еще не знал, что Баз продул свою и тысячу, кроме дареной, а потом, заранее отсчитав еще тысячу для «блэкджека», проиграл две.
Базу казалось, что он очень вырос: одинокий, но не драматически, а благодушно-невозмутимый, он служит объектом критического внимания шейхов, промышленных магнатов, обворожительных женщин, в том числе той очаровательной блондинки, что деловито и уверенно держит карты и, не моргнув глазом, дарит казино по несколько тысяч долларов за вечер! А когда он сам проигрывал, то чувствовал какое-то своеобразное мазохистское удовлетворение. К черту чувство вины!
В баре, потягивая здешний фирменный напиток под названием «Материнское проклятие», Баз слушал песню Бинга Кросби «Я мечтаю о белом Рождестве». Песчаные пляжи Гроттерии обеспечивали любое количество белизны, но Баз до них не добрался. Он и без того получал кучу удовольствия.
* * *
Чарли Ричардс встречал Рождество в три приема. Вначале, в канун Рождества, он приехал к Стефи на остров. Сидя перед камином после ленча, он смотрел на танцующие над поленьями языки пламени. Вымоченные морем, а потом высушенные ветром, поленья горели ярко-желтым огнем. Корешки книг, которыми были уставлены стены гостиной, отблескивали, как густая, маслянистая горчица.
Близнецы вручили матери свой подарок, скутер (вряд ли особенно необходимый для Стефи), и получили каждый по комплекту книг по компьютерной теории, от чего дружно взвыли. Чарли получил иллюстрированную «Историю Сицилии», напечатанную в Лондоне в конце семнадцатого века, с приложением карт и рисунков, наверняка из очень дорогого книжного магазина.
Происходящее слабо доходило до Чарли. Он понимал, конечно, что «История Сицилии» обошлась Стефи в несколько тысяч. Но мысли его были далеко. Главным образом – с Гарнет, в ее больничной палате. Даже самая короткая отлучка заставляла его тревожиться, думать о всевозможных опасностях, небрежностях и ошибках персонала, способных отсрочить ее выздоровление. Сейчас Гарнет очень быстро шла на поправку. Рубцы разглаживались, и с каждым днем он все больше узнавал знакомые черты. Ему жаль было пропустить даже секунду этого чуда. Он хотел быть очевидцем каждого мига этого волшебного возрождения из пепла.
