Книга Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира, страница 52. Автор книги Билл Брайсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира»

Cтраница 52

Между прочим, второе правило для тех, кто выпил лишнего (первое, само собой. — не бросаться ухлестывать за женщиной крупнее Хосса Картрайта [31] ), — это никогда не пить в заведении, стоящем на крутом склоне.

Я шагал вниз будто на чужих ногах, которые вылетали из-под меня, как веревочные жгуты. «Аделфи», маняще светящийся внизу, разыгрывал любопытный фокус — он умудрялся казаться и близким, и страшно далеким. Я будто смотрел на него не в тот конец подзорной трубы — ощущение обогащалось тем обстоятельством, что голова моя на 7 или 8 ярдов отставала от отчаянно шлепающих конечностей. Я безнадежно пытался догнать свои ноги, и каким-то чудом они спустили меня с холма, благополучно перенесли через дорогу и подняли по ступеням ко входу в «Аделфи», где я отметил свое прибытие кругом почета вместе с вращающейся дверью, которая еще разок вывела меня на свежий воздух, прежде чем развернуть и втолкнуть в величественный и торжественный вестибюль. Я пережил мгновенное ощущение «Где я?», потом поймал на себе пристальные взгляды ночных дежурных. Призвав на помощь все остававшееся во мне достоинство и понимая, что с лифтом мне ни за что не совладать, я двинулся к широкой лестнице и сумел — уж не знаю, каким образом — свалиться по ней вверх, как в пущенном задом наперед фильме. Знаю только, что в последний момент я сумел подхватиться и, заверив встревоженные лица вокруг, что со мной все в порядке, пустился на долгие поиски своего номера в бесконечных и необъяснимо многочисленных коридорах «Аделфи».

Дам один совет: не садитесь на паром через Мерси, если не готовы потом одиннадцать дней терпеть крутящуюся в голове известную песенку «Джерри энд пейсмейкерс». Ее крутят при погрузке на паром, когда вы сходите на берег, и в промежутке тоже, почти без перерыва. Я пришел к парому на следующее утро, решив, что спокойная водная прогулка поможет разогнать убийственное похмелье, на деле же вездесущая песенка «Идет паром по Мерси» только усугубила мои проблемы с головой. Не считая песенки, должен отметить, что паром — приятный, хотя и несколько ветреный способ провести утро. Все это немножко напоминало круиз по сиднейской гавани, только без Сиднея.

Когда не крутили «Идет паром по Мерси», то запускали запись диктора, озвучивавшего наблюдаемые с палубы знаменитые виды, но акустика была столь ужасна, что восемьдесят процентов сказанного тут же улетало по ветру. Я слышал только обрывки: «3 миллиона», «самый большой в мире», но относились ли они к нефтеочистному предприятию или к костюму Дерека Хаттона [32] , сказать не берусь. Впрочем, суть была ясна: перед вами великий город, и это — Ливерпуль!

Нет, не поймите меня неправильно. Я очень люблю Ливерпуль. Возможно, это мой любимый английский город. Но порой кажется, что прошлого в нем больше, чем будущего. Глядя с палубы на мили замерших набережных, невозможно представить, что до совсем недавнего времени — два столетия гордости и процветания — ливерпульские десятимильные доки и верфи прямо или косвенно обеспечивали работой 100 000 человек. Табак из Африки и Виргинии, пальмовое масло с южных островов Тихого океана, медь из Чили, джут из Индии и едва ли не любое сырье, какое вам придет в голову, попадали сюда на пути к переработке в нечто полезное. И — что не менее важно — около десяти миллионов людей отправились отсюда к новой жизни в Новом Свете, привлеченные рассказами о вымощенных самородками улицах и о неограниченных возможностях разбогатеть или — как в случае с моими предками — головокружительной перспективой следующие полтора столетия сражаться с ураганами и разгребать снег в Айове.

Ливерпуль стал третьим по богатству городом империи. Только Лондон и Глазго насчитывали больше миллионеров. К 1880 году он приносил больше налогов, чем Бирмингем, Бристоль, Лидс и Шеффилд, вместе взятые, хотя население его было вдвое меньше. В Ливерпуле расположились штаб-квартиры судоходных линий «Кьюнард» и «Уайт стар» и бессчетного множества других, теперь большей частью забытых: «Блю Фаннел», «Бэнк лайн», «Коуст лайн», «Пасифик стим», «Макэндрю», «Элдер Демпстер», «Бут». В Ливерпуле действовало больше судоходных кампаний, чем сегодня осталось судов, — во всяком случае, так кажется при взгляде на пустые причалы под призрачный голос Джерри Марсдена.

Крах случился на глазах одного поколения. В 1966 году Ливерпуль все еще оставался самым оживленным портом Британии после Лондона. К 1985 году он пал так низко, что по тишине с ним не сравнятся даже Тиз и Хартлпул, Гримсби и Иммингем. Но в дни своей славы он был незаурядным городом. Морская торговля принесла Ливерпулю не только богатство и рабочие места, но и дух космополитизма, соперничать с которым могли бы немногие города в мире, и этот дух еще присутствует. Попав в Ливерпуль, вы и ныне ощущаете, что это — особое место.

Я сошел с кораблика у дока Альберта. Одно время вынашивались планы откачать из него воду и превратить в стоянку для машин — просто чудо, как что-то еще сохранилось в этой бедной неразумной стране. — но теперь, разумеется, их выскребли и облагородили, в складах устроили офисы, квартиры и рестораны для того сорта людей, что расхаживают с телефонами в портфелях. Здесь же уместился форпост музея Тэйт и Морской музей Мэрсисайда.

Я люблю Морской музей не только за то, что он хорошо продуман, но и за то, что он наглядно показывает, каким был Ливерпуль в бытность огромным портом, — да, когда весь мир был полон заводами, которые что-то производили и тем гордились, о чем сегодня можно только ностальгически сожалеть. Мне хотелось бы пожить в мире, где можно, выйдя на набережную, любоваться, как загружают и выгружают огромные кипы хлопка, тяжелые бурые мешки с кофе и специями; и каждый рейс вовлекает сотни человек — моряков, докеров, толпы возбужденных пассажиров. Ныне, выйдя на набережную, вы найдете там только тонны помятых контейнеров и одного парня в кабине крана, растаскивающего контейнеры в разные стороны.

Когда-то море таило бесконечную романтику, и Морской музей Мерсисайда вобрал ее в себя до последней капли. Меня особенно захватил зал наверху, с моделями кораблей — они когда-то, должно быть, украшали зал совещаний директоров компании. Ух, вот это зрелище! Даже модели производят впечатление, и сразу понимаешь, сколь прекрасны были оригиналы. Здесь все прославленные корабли Ливерпуля: «Титаник», «Император», «Маджестик» (начавший свою жизнь как «Бисмарк» и переданный в счет военных репараций) и непередаваемо красивый «Вобан» с его широкими палубами из полированного клена и фигурными трубами. Судя по этикетке, он принадлежал компании «Ливерпульская, бразильская и риверплейтская пароходная навигация». Всего лишь прочитав эти слова, я ощутил щемящую тоску: никогда мы уже не увидим таких прекрасных кораблей. Дж. Б. Пристли называл их величайшими зданиями современного мира, нашим эквивалентом соборов, и он был абсолютно прав. Я побледнел при мысли, что никогда мне не измерить шагами их палубы, не спуститься в панаме и белом костюме в бар с вращающимся вентилятором. Как сокрушительно несправедлива бывает порой жизнь!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация