Холли продолжала бить по замку — все сильнее и увереннее, выплескивая накопившееся отчаяние. Певица пела о разбитом сердце и притворстве.
— Кажется, ты сказала, у тебя ничего такого нет, — упрекнул Оливию молодой человек.
— Я думала, ты имеешь в виду яд, а потом, когда вспомнила об этом, он меня не отпускал от себя. — Она пожала плечами.
— Как же ты его достала? — спросила Кэмми.
— Я послала за ним твою мать.
— Он проснется? — поинтересовалась Кэмми у молодого человека, кивнув в сторону Эрнесто.
— Вероятно, нет, но на твоем месте я бы на всякий случай попросил твою мать бросить в стакан виски еще несколько пилюль.
— Это не моя мать.
— Я имею в виду не маленькую женщину, а высокую, твою мать.
— Пошел ты! — огрызнулась Кэмми.
— Хорошо, — ответил молодой человек.
— Откуда ты? — спросила она.
— Нью-Йорк. Долина реки Гудзон.
— Далеко ты заехал.
— Так же, как и ты.
— У меня опять устала рука. Покачай ты, — сказала Кэмми, потирая ладони. — Я пойду к матери, передам ей насчет пилюль.
Пока молодой человек работал грушей, Трейси проскользнула в каюту Оливии, вскрыла ее клуазоне и бросила три таблетки валиума в стакан Эрнесто, затем налила в него на три пальца виски. Она встряхнула коробку
Таблеток почти не осталось.
Виски стремительно заканчивалось.
— Кто этот мальчик? — спросила она.
— Мам, возьми с собой на мостик УКВ-передатчик и про-должай выходить в эфир. Продолжай звать на помощь.
— Лучше займись этим сама. Если он проснется, здесь есть Ливи.
— Я ему еще налью, — пообещала Оливия.
Эрнесто застонал, его рот обмяк и открылся. Внезапно он сел, настороженный, как гремучая змея перед броском.
— Se acabo
[53]
? — заревел он, обращаясь к молодому человеку. Его голова ритмично и медленно, как метроном, раскачивалась, пока он снова не уронил ее на стол. Сделав над собой усилие, он с трудом поднял ее.
Американец поспешно показал ему маленькую грушу ручного насоса. Оливия протянула Эрнесто зажженную черную сигарету и, сев рядом с ним, закинула ногу на ногу. Затем она налила себе стакан вина и поднесла его к губам. Одним огромным глотком Эрнесто осушил стакан виски и встряхнул своими обвисшими щеками. Он долго пытался поставить стакан на стол, тем самым предоставив Трейси возможность приготовить еще одну таблетку. Женщина с тревогой ожидала, растворится ли она прежде, чем Эрнесто опять решит выпить. Оливия запрокинула голову, делая вид, что глотает. Она встала, узел саронга на ее талии как бы невзначай развязался.
Оливия поспешно подхватила его. Эрнесто подмигнул Оливии. Она посмотрела на его стакан. От таблетки оставалась крохотная чешуйка, едва заметная в золотистом напитке.
Все, что у них осталось, это немного виски на дне бутылки и одна небольшая бутылка вина. Какой человек способен пребывать в сознании, приняв тридцать миллиграммов валиума?
Может, Холли умерла, спрашивала себя Трейси. Какая-то часть ее молилась о том, чтобы Холли проявляла благоразумие и пряталась. Она не могла не слышать, что тут происходит — грубые голоса, плач, крики, музыка. Она бы примчалась на помощь. Ничто не могло бы ее остановить. Другая ее часть молила о том, чтобы Холли уже умерла, причем умерла во сне. Потому что смерть остальных будет гораздо хуже. И если ей не удастся договориться с этим странным, чистым, но сломленным молодым человеком, они не умрут быстрой смертью.
Она медленно подошла к нему.
— Винтовка не заряжена, — тихо сказал он. — Они были уверены, что здесь им оружие не понадобится. Но у Эрнесто есть большой магазин с боеприпасами. Он у него в ремне на пузе.
— Что ты здесь делаешь? — спросила его Трейси. — Что?..
— Я с ними работаю, — ответил юноша.
— Почему? Ты не похож на человека, который стал бы этим заниматься.
— Я этим занимаюсь, выходит, я и есть такой человек.
— Они тебя заставляют силой?
— Нет.
— Тогда почему?
Молодой человек потер глаза тыльной стороной руки.
— Послушайте, я не хочу, чтобы вас, вашу дочь и вашу подругу убили. Я пытаюсь найти выход из этой ситуации. Перекачка топлива в наш двигатель — это пока единственное, что мне удалось придумать.
— Где твоя мать?
— Пожалуйста, не надо, — произнес юноша.
— Где она?
— В Нью-Йорке. В данный момент — в доме на берегу океана, потому что сейчас лето.
— Выходит, ты из богатой семьи.
— Да.
— И у тебя нет необходимости просто шататься и грабить людей. Тогда зачем ты этим занимаешься?
Молодой американец указал на покачивающуюся на волнах иолу.
— В этой лодке героин, и эти люди должны передать его другому человеку, который доставляет наркотик в Нью-Йорк. Поэтому нам надо заправиться как можно скорее. Мы задержались из-за ветра, который порвал ваш парус.
— Но ты сказал «эти люди», — не унималась Трейси. — Как будто ты не имеешь к ним отношения.
— Я имею к ним отношение.
— Ты поставляешь в Нью-Йорк наркотики?
— Я делаю это ради денег. Для меня это большие деньги. Со мной это происходит только второй раз, и, если я останусь жив, больше никогда к этому не вернусь.
— Ты... употребляешь наркотики? Ты наркоман?
Юноша рассмеялся. Он в упор посмотрел в зеленые, с золотистыми искорками, глаза женщины.
— Конечно нет, — ответил он.
— Тогда почему?
— Я хочу переехать в Монтану. Мне всегда хотелось там жить.
Теперь рассмеялась Трейси. Его объяснение прозвучало так, как если бы он сказал, что стал пиратом, чтобы подготовиться к роли в фильме.
— Почему твой отец просто не даст тебе денег на переезд в Монтану?
— Он не знает, где я. Да и мать тоже не знает.
— Никто не стал бы заниматься этим ради переезда в Монтану. Люди переезжают в разные места, находят себе работу. Какова настоящая причина?
— Это настоящая причина, — не согласился с ней молодой человек. — Если есть другие причины, мне они неизвестны...
— Как ты вообще с ними познакомился?
— Какое это имеет значение? Послушайте, речь идет о последней ходке. Через две недели я собирался уехать отсюда навсегда и даже не предполагал, что может случиться такое... — Юноша вздохнул. — Мне повезет, если они всего лишь захотят вернуться за яхтой после того, как мы передадим груз. К тому времени вас здесь не должно быть. Пожалуйста, постарайтесь скрыться, иначе через три дня мы, возможно, вернемся.
