«Я просто хочу уехать, — думала Трейси. — А она пусть едет в Индию. Все нормально». Трейси сделала правильный глубокий вдох, восстанавливающий душевный баланс.
Кэмми только что исполнилось девятнадцать.Обычно девочки восстают против родителей года на три раньше. Трейси повезло. Их дружба просуществовала очень долго. У них был такой запас воспоминаний, который когда-нибудь позволит им снисходительно посмеяться над этим ужасным временем. Кэмми обязательно изменится. Возможно, когда у нее появятся собственные дети. Все так говорят. То, что Кэмми меняет мнение по каждому поводу с такой же частотой, как переодевается, вполне нормально. Если она стремится распахнуть дверцу своей клетки, любовно сооруженной родителями, так тому н быть. Дочь одной из одноклассниц Трейси, с которой они даже сидели за одной партой, стала кокаинисткой. Сын знакомой из книжного клуба целых два года каждую четверть искусно подделывал компьютерные распечатки оценок из колледжа, который он и не думал посещать. У Кэмми впереди целая жизнь, а пока девочка наслаждается бурным и умеренно алкогольным общением с себе подобными, о которых Трейси, к счастью, известно очень мало. Это все нормально. И препаршиво.
Трейси вжикнула молнией на сумке. Внутри еще оставалось место.
— Хочешь есть? — спросила она у Кэмми. — Я готовлю салат...
— У тебя что, нет ни одного идиотского возражения? Или ты, может, и не слушала?
— Я слушала, Кэм. Не ругайся. Я хотела сказать, пожалуйста, не ругайся.
— Папа объездил весь мир еще до того, как вы поженились. Если бы он не сделал этого в юности, ему никогда больше не удалось бы попутешествовать. А я в десять раз опытнее и осмотрительнее папы.
— Само собой, — откликнулась Трейси, думая о том, что Кэмми не опытнее корнишона в запечатанной банке. Лично она в ее возрасте повидала намного больше. Кэмми всю свою жизнь была окружена заботой, как редкая орхидея. — Но тебе еще нет и двадцати лет.
— На что я вообще рассчитывала? — вздохнула Камилла. — Родители Кенни, например, доверяют своей дочери.
— И мы тебе доверяем.
— Ага.
— Мы не доверяем другим людям. — Трейси почувствовала торжество Кэмми. Получилось! Мать завелась!
— Тебе еще не надоело это повторять? — поинтересовалась Кэмми.
«Вообще-то, — подумала Трейси, — еще как надоело». Сделав паузу, она решила сменить тактику.
— И у тебя на это путешествие отложены...
— Слушай, — перебила Кэмми, — нам понадобится совсем немного. Несколько рубашек, юбка для посещения церквей, солнцезащитные очки, шарфы, свитер, одна куртка, одна пара удобных туфель...
Прикусив язык, Трейси вела подсчет: две, три, четыре сотни... и это без нижнего белья. Хотя кто его будет носить?
— Я имею в виду деньги на случай крайней необходимости, — ответила она.
— У меня есть моя кредитная карточка, — поджав губы, заявила Кэмми.
— У тебя есть кредитная карточка отца, оформленная на твое имя, — уточнила Трейси.
— Сколько можно брюзжать об одном и том же? Ладно, я пыталась. Разговор окончен.
«А разве это был разговор?» — подумала Трейси и, не удер-жавшись, произнесла вслух:
— Как насчет страховки, Кэм? А вдруг в одной из этих «цивилизованных» стран ты заболеешь так, что тебе потребуется госпитализация? И наша страховка не будет распространяться на тебя, если ты будешь отсутствовать на одну минуту дольше полного учебного года?
— Года? Ты глухая? Я что, сказала год? Или семестр? Остынь, мать. Я упомянула об этом... из вежливости. Если я решу, я все равно поеду. Почему ты все всегда должна испортить?
— Кэм, как я могу хотеть, чтобы ты бросала колледж? Ты так говоришь, как будто речь идет о тюрьме. Тебе же раньше нравилось учиться.
— Это и есть тюрьма, — огрызнулась Камилла. — И может быть, — ха! — я уже не такая, как «раньше». Я считаю, что три четверти всей учебной программы — это полное дерьмо.
— Не ругайся, — машинально произнесла Трейси.
— Твою мать! Дерьмо — это не ругательство!
Трейси почувствовала, как у нее в висках застучало.
— Как работа?
— Мне нравится быть рядом с папой, — угрюмо произнесла Кэмми. Джим занимал пост старшего партнера в архитектурной фирме. — Мне даже нравится моя твердая шляпа.
— А ты не хотела бы сама заниматься тем же, что и папа?
Камилла стала покусывать ноготь.
— Хочу... со временем.
— Ну тогда...
— Что тогда? Господи, я же не собираюсь вступать в ашраму. И я не сбегаю с Трентом! Неужели ты думаешь, что я мечтаю оказаться в твоем положении и в двадцать лет иметь на руках ребенка? — Камилла открыто над ней насмехалась, злорадство так и лучилось из ее обсидиановых глаз. Прекрасные глаза Камиллы были такими темными, что, когда она была малышкой, у педиатра возникали проблемы с тем, чтобы рассмотреть ее зрачки. — Продолжай паковать вещи, мама. Извини за беспокойство. Мне казалось, мы можем общаться.
— Кэмми, — взмолилась Трейси, — мы действительно можем общаться. Я просто представляю, как... ты плачешь на холодной улице где-нибудь в Эдинбурге или Дели... после того как тебя кто-то... бросил.
— Забудь. Пожалуйста! Я ненавижу, когда ты начинаешь давить на жалость.
— Хорошо, прости. Ты хотела поговорить со мной, а я начала читать тебе лекцию...
— Ты так думаешь? Ты вечно ноешь: «Поговори со мной, Кэмми, поговори со мной. Как учеба, Кэмми? Что новенького, Кэмми? Как дела с графикой, Кэмми?» Продолжай паковаться. У тебя это классно получается. Взгляни на эти... бермуды.
— Это не бермуды, — терпеливо произнесла Трейси. — Это обычные длинные шорты.
— Они в синюю и фиолетовую клетку, мать! Могу поспорить, что у тебя к ним есть фиолетовая рубашка.
Вообще-то, она угадала.
— Это очень скромные клетчатые шорты. Всего одна пара. Остальные однотонные. Я беру джинсы, дождевик, два купальника, оба с глубоким вырезом на спине, но закрытые спереди...
— В этих шортах твоя задница будет размером с гараж. Зачем тебе это?
— Ты не поверишь, милая, но мне все равно. Я еду отдыхать с подругами, и мне наплевать, как будет выглядеть моя задница.
— Если тебе все равно, почему ты проходишь по сорок миль в день на тренажере?
— Для тренировки сердечно-сосудистой системы. Чтобы ты не угробила меня раньше времени, — ответила Трейси, сев на постель и улыбнувшись Камилле, которая тут же вскочила на ноги.
Интересно, знает ли Кэмми, что ее мать будет еще долго думать об этой перебранке? Сама она уже к вечеру забудет о ней. И еще интересно, что Кэмми нашла в Тренте. Может, он просто приятель, который всегда под рукой? Или же это первая любовь, как удар в солнечное сплетение, как поселившийся в душе вирус с побочным эффектом в виде временного ослепления, похожего на то, что бывает после взгляда на солнце? Может, Кэмми теперь королева орального секса? Трент у нее первый или нет? Тем летом, сразу после школы, Джим стал ее первым мужчиной. И, несмотря на два других неудачных приключения в колледже в Шампани, он стал и последним. Трейси посмотрела вслед удаляющейся красавице дочери, которая негодующе подергивала плечами. Кэмми метнула на нее исполненный драматизма взгляд. Ее квадратный подбородок смягчали губы, форму которых пластические хирурги воспроизводили на лицах других людей за большие деньги. У нее были точеные ноги, восхитительный живот манекенщицы и длинные черные волосы, на солнце отливающие синевой. Она была так поглощена своим надменным видом, что чуть не упала, подвернув ногу в сабо на десятисантиметровой платформе— «гарантированное» избавление от целлюлита всего за тридцать долларов.
