Они вернулись к началу разговора — от того момента, когда Фэйт нашла фотографию своей матери в сундуке отца в банке Рансомс, до событий той ночи, когда банда негодяев поджидала ее выхода из дома леди Коудрей. В голове всплывали упущенные прежде детали, и Фэйт мысленно проклинала себя за то, что не задала ее светлости больше вопросов.
Затем она сказала:
— Леди пригласила меня на встречу Общества египтологов. У меня где-то здесь есть карточка.
Девушка полезла в свой ридикюль и достала не только упомянутое приглашение, но и фотографию матери — ту, которую вернула ей ее светлость.
— Это снимок, который я отправила леди Коудрей, — пояснила она, — а это — приглашение на встречу Общества египтологов.
Джеймс с любопытством посмотрел на приглашение и внимательно изучил фото ее матери. Изображенная на нем женщина напоминала Фэйт, но черты лица Мадлен были не такими мягкими и женственными, как у дочери. Возможно, конечно, сказал он себе, что на его мнение об этой бесстрашной женщине повлиял рассказ Фэйт. Барнет восхищался такими, как Мадлен Мэйнард, но предпочитал держаться от них на расстоянии.
— Это не очень хорошая фотография, — сказал он и перевернул ее, чтобы прочесть надпись на обороте.
— Согласна. Ну, она была сделана десять лет назад. С тех пор произошли значительные усовершенствования в мире фотографии. — Фэйт протянула ему другой снимок. — А это сделали во время последнего визита мамы в Каир. Через несколько дней она умерла.
Джеймс стал внимательно всматриваться в лица на фотографии и нашел Мадлен в первом ряду.
— Где сейчас все эти люди?
— Некоторые из них — члены Общества египтологов. Леди Коудрей сказала, что представит меня им на встрече. Кого-то из них, говоря ее словами, уже нет с нами.
— Они мертвы?
Фэйт кивнула.
— Или переехали.
— Я бы хотел взять эту фотографию, если можно.
Ее ответ утонул в шуме поезда, с грохотом пронесшегося по мосту. Бутерброды на ее тарелке начали странный танец, а потом так же неожиданно остановились, когда вагон выровнялся. Свисток паровоза вызвал улыбку на лице Джеймса.
Фэйт равнодушно сказала:
— Думаю, машинист рад.
Он сунул фотографию в карман своего пиджака.
— Готов побиться об заклад, что половина мужчин в этом поезде хотели бы быть там с ним.
Девушка слабо улыбнулась, но вскоре улыбка исчезла с ее лица.
— Я все еще не могу поверить, что оказалась в центре какого-то преступного сговора.
— Не сговора, — поправил Джеймс. — По крайней мере, я так не думаю. Держу пари, что один негодяй, который считал, что вышел сухим из воды после ужасного преступления — убийства или чего-то подобного, — был в глубоком шоке, когда неожиданно появилась ты и начала задавать вопросы.
Барнет допил остатки своего вина и посмотрел на нее поверх стакана.
— Понимаешь, что это значит?
— Да, первое, что я сделаю, — это куплю себе пистолет и научусь им пользоваться. Нет, первым делом я сбегу из Лондона! Тем более, что меня ждет Лили.
— И где же Лили?
— В Брайтоне со своим братом и его семьей. Мы ездим туда каждый год.
Джеймс покачал головой:
— Я не в восторге от твоей идеи побега в Брайтон, как и в Сент-Уинифред. Эти головорезы будут искать тебя, и в первую очередь они сунутся именно туда. Через несколько дней, если никто не ворвется к ним и не засадит в тюрьму, они решат, что находятся в безопасности. Я хочу, чтобы ты была у меня на виду.
Она вспомнила человека с неестественным голосом, который направил на нее пистолет, и судорожно сглотнула.
— Фэйт?
Девушка подняла на него глаза. Он как раз встал и ставил корзину на полку над их сиденьем. Она посмотрела на его руки и широкие плечи. Руки у него были большие и сильные, достаточно сильные, чтобы разбить несколько голов. Он был сложен, как борец. Хотя Фэйт и не желала признаться себе в этом после того, как он подло отверг ее, она очень хотела позволить ему держать ее в поле зрения.
Он сел рядом.
— Посмотри на это с положительной стороны. Если нам повезет, то через несколько часов мы узнаем, кто задумал навредить тебе. От тебя требуется только расшифровать дневник твоей матери.
— Я же говорила тебе, что это будет нелегко. Он закодирован.
Джеймс пожал плечами.
— Хорошо. Сколько бы времени это ни заняло, я хочу, чтобы ты была там, где я могу за тобой присматривать.
Она взглянула на него и решила, что в его словах нет никакого подтекста. Естественно, Джеймс не думал соблазнить ее в каком-то грязном отеле. Он показал свое отношение к ней более чем ясно.
— Если я не могу ни остаться в школе, ни поехать к Лили в Брайтон, — сказала она, — куда мне идти?
— Моя тетя будет счастлива, если ты приедешь к ней в гости, я уверен. Помнишь ее? Вы виделись на Актовом дне. Она живет на Беркли-сквер.
— Почему бандиты не могут прийти за мной в дом твоей тети, чтобы получить дневник Мадлен? Не думаю, что две женщины будут такими уж соперниками для них.
Барнет скривил рот:
— Я не совсем уверен в этом. Думаю, вы с моей тетей были бы соперницами для любого. Как бы то ни было, вы не будете одни: я намерен переехать вместе с тобой. Надеюсь, ненадолго.
— Разве это не будет странно выглядеть: ты, переезжающий жить к тете?
— Я скажу, что у меня дома ремонт. Думаю, это не удивит никого. Там не делали ремонт много лет, и большинство комнат стоят пустые. Все. Больше никаких вопросов. Мне нужно подумать о том, как нам быть дальше.
Фэйт громко вздохнула. Джеймс снова командовал, словно был директором компании, а она одной из служащих.
— Можно мне кое-что сказать?
Он положил руку на спинку сиденья и вяло улыбнулся:
— Конечно, я весь внимание. Как ты думаешь, что нам делать?
Она прикусила нижнюю губу и посмотрела в окно.
— Мне нужно время, чтобы подумать об этом.
— Хорошо. — Джеймс взглянул на свои часы. — До Лондона еще по меньшей мере час. Я хочу вздремнуть.
Глава 11
Было уже темно, когда они добрались до дома на Беркли-сквер, и к тому времени, как они вышли из двухколесного экипажа, у Фэйт появились сомнения. Она чувствовала себя незваной гостьей и была уверена, что тетка Барнета выставит ее. Джеймс мягко, но настойчиво попросил позволить ему все устроить, и это только усилило ее неловкость. Лишь мысль о мамином дневнике, крепко прижатом к груди, заставила девушку выпрямить спину и пойти вперед. Она никогда не занималась расшифровкой, но знала папин код. Это стало наваждением теперь: прочитать мамин дневник в надежде выяснить, зачем он может кому-то понадобиться.
