Мама отступила, продолжая спектакль:
— Ну ладно… но если щиток в ванной, вам придется пару минут подождать. Моя дочь сейчас в душе.
Взгляды обоих мужчин скользнули по пустым постелям, после чего остановились на двери в ванную. Я сильнее сжала ручки фена и щетки. Рано. Рано. Если начать раньше времени, это привлечет ненужное внимание. Если начать слишком поздно, последствия будут гораздо, гораздо хуже.
А потом второй мужчина прошел в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась, и тогда все произошло одновременно. Мамина нога вылетела вперед, подсекая его под колено. Темноволосый мужчина засунул руку в серебристый ящик для инструментов и вытащил оттуда черный пистолет. А я выпрыгнула из-за стула, прицелилась и швырнула щетку.
Мое оружие врезалось брюнету в запястье, заставив мужчину выпустить пистолет, который со стуком упал на пол. Мама пнула его в сторону ванной и вернулась к нашему знакомому из Клируотера, который от ее удара упал на четвереньки. Бейсболка слетела с его головы.
Темноволосый мужчина пришел в себя быстрее, чем я ожидала. Он бросился поднимать пистолет. Я не успею добраться до него первой.
Вывести из строя рабочую руку.
Выполняя команду, я кинулась за мужчиной, поверх руки которого у меня в голове наложилась трехмерная схема ее внутреннего строения. Самые уязвимые места были отмечены пульсирующими зелеными огоньками.
Доступные цели.
В полете я ухватилась за вилку от фена. Незнакомец уже успел подобрать оружие правой рукой и перекатывался на бок; рука с пистолетом взлетела по дуге, в конце которой выстрел попал бы в маму.
Сейчас.
Я приземлилась рядом с ним на бедро, проехав по ковру, и воткнула вилку в комок нервов в его подмышке, в плечевое сплетение.
Цель: Обездвижена.
Когда металлические штыри погрузились в плоть, меня охватило чувство нереальности происходящего. Но мне нужно было сохранять сосредоточенность, пока я не обезвредила его полностью.
Его рука вся обмякла, и прежде чем я успела зажать ему рот ладонью, комнату прорезал крик. Резкий удар в трахею заставил бы этого типа замолчать, но я не хотела бить его снова без крайней необходимости.
Чемодан. На комоде.
Продолжая левой рукой зажимать ему рот, я зашарила правой в незастегнутом чемодане. Я схватила первую попавшуюся под руку тряпку. Несколько секунд спустя мужчина уже демонстрировал неординарный способ ношения одежды на примере одной из маминых любимых серых маек. Теперь оставалось только чем-то связать ему руки.
И тут до меня дошло. Я только что нанесла какому-то типу, совершеннейшему незнакомцу, колотую рану вилкой от фена.
И у меня хорошо получилось.
Это нереально.
— Ты как? — спросила я, глянув в сторону мамы. Второй мужчина неподвижно лежал на животе, и, судя по отвисшей челюсти, он был в отключке. Тем не менее мама на всякий случай придавливала его коленом к полу. — У тебя есть что-нибудь, чем его можно связать?
Свободной рукой мама полезла в карман — в собственный карман! — и вытащила горсть разноцветных кабельных стяжек. Две она бросила мне, и я их поймала.
— Вот, возьми. — Она говорила, как обычно, спокойно и со знанием дела, несмотря на то что на ее левой щеке появилось большое красное пятно. Очевидно, ее пленник успел отвесить ей удар, прежде чем она его вырубила.
Я собралась перевернуть своего товарища на спину, но, положив ему руку на плечо, заколебалась. Его глаза остекленели от боли, и он сжимал покалеченную руку. Я почувствовала резкий укол совести.
Я точно знала, куда нужно бить, и сделала это не задумываясь. Даже не побеспокоившись, что могу сделать человека калекой.
… боевая машина.
— Мила, всё в порядке, — сказала мама, оценив мое состояние одним быстрым взглядом. — Я знаю, что ты чувствуешь, но не забывай — он был готов меня застрелить. А то, что он собирался сделать с тобой… это было бы гораздо хуже того, что ты сделала с ним.
Может, и так, но я не хотела быть этой Милой, той, которую создали в лаборатории, которая готова ранить, калечить, а когда-нибудь, может, даже и убивать людей.
Но пока нужно было забыть об этом всём и связать пленника.
Я умело принялась за работу. Когда я перевернула мужчину на живот, он застонал, но не протестовал и глаза не открыл. Он был почти без сознания. Я надеялась, что так он меньше чувствует боль, но все равно старалась действовать осторожно, когда сцепляла его запястья розовой стяжкой. Зеленой я стянула его лодыжки.
Мама связала свою жертву таким же образом, заткнув мужчине рот парой носков. Она поднялась с пола, сделала два шага в сторону кровати и опустилась на ее край. Единственным признаком стресса было то, что она теребила очки на переносице.
— И что теперь? — спросила я и посмотрела на двух лежащих ничком мужчин, чувствуя, как что-то сдавливает мне грудь. Я попыталась избавиться от этого ощущения, напоминая себе, что оно не настоящее, что, согласно маме, мой организм просто воспроизводит чужую эмоциональную реакцию. Это такая фантомная эмоция.
Мама смерила взглядом двоих на полу, которые понемногу начинали шевелиться.
— Забери наши вещи из ванной и сотри отпечатки. Когда закончишь, думаю, они как раз будут в состоянии ответить на пару вопросов.
Я подхватила нашу спортивную сумку и пошла в ванную. Все, что было на полке, я затолкала в сумку, потом прошлась с ней по комнате, собирая оставшиеся вещи. Я выудила из мусорного ведра коробки из-под краски для волос, чтобы потом избавиться от них в более безопасном месте.
Отпечатки. Я сорвала с вешалки полотенце, намочила его под краном и протерла все, чего мама могла коснуться.
Когда я вышла из ванной, двое по-прежнему лежали на полу, но тот, который был ближе к маме, начал дергаться, пытаясь освободиться.
Мама подняла взгляд на меня, ее губы были решительно поджаты.
— Готова?
Не успела я ответить, как она опустилась на колени рядом с мужчиной и перевернула его на спину, на связанные руки. Затем она приставила к его виску пистолет.
— Мы уже знаем, что вы работаете на генерала Холланда. Расскажешь нам, что он успел узнать.
Он не издал ни звука сквозь импровизированный кляп и, хотя пистолет держала мама, не сводил полного злобы взгляда с меня. Я заметила, что ее рука слегка дрожала, когда она размахнулась и треснула его по колену пистолетом.
Засунутые в рот носки заглушили его крик.
Я отступила, пошатнувшись.
— Ты сказала, что нам нужно их допросить, а не избить, — прошипела я, осуждающе глядя на маму.
Мама устало потерла рукой шею.
