Возвращаясь на свое место, я заметила, как Рен кивнул Анамике. Она робко улыбнулась ему, но когда Кишан шагнул к ней с протянутой рукой, Анамика отвернулась и поспешила обнять брата за пояс. Несколько секунду Кишан упрямо ждал с протянутой рукой, но Анамика осталась непреклонна.
Тогда я взяла Рена под правую руку, Кишана – под левую. Теперь у меня не осталось ничего, кроме надетой на мне одежды. Дурга позаботится об амулете Дамона, о дарах и золотом оружии, а я вернусь в свое время – одна, с двумя тиграми и безумной историей безумных приключений. Что ж, я была готова.
– Что ж, осталось исполнить последнее дело, прежде чем я отправлю Каль-си домой, – сказал Пхет.
Он сказал несколько фраз на хинди, потом помолчал и спросил:
– Вы помните самое первое пророчество, которое вы перевели? О чем там говорилось?
– «Ищите награды Дурги. Четыре дара, пять жертв. Одно превращение. Зверь становится человеком», – процитировала я.
– Все верно. Вы нашли четыре дара Дурги…
– И приносили жертвы во всех ее храмах, – вставил Кишан.
– Да, но пять жертв – это совсем не пять храмовых подношений, – покачал головой Пхет. – Вы принесли четыре из пяти жертв. Первая жертва была принесена, когда Рен отказался от своей памяти, чтобы спасти жизнь Келси.
Рен сжал мою руку, и я вся затрепетала.
– Вторую жертву принес мистер Кадам, отдавший жизнь для того, чтобы отправить Локеша в прошлое.
Я стиснула руку Кишана. Слезы навернулись мне на глаза.
– Третья жертва была отдана, когда Келси добровольно предала себя огню, став сати. Ее тело сгорело ради спасения тигров. Четвертую жертву принес Кишан, отдавший часть своего бессмертия, чтобы воскресить брата.
У меня вдруг пересохло во рту.
– Значит, пятая жертва…
– Должна быть принесена немедленно.
Мои руки предательски задрожали. Внезапно все мое тело обмякло, словно сделанное из воды, ноги подогнулись.
– Что… что еще мы должны сделать? – шепотом спросила я.
Пхет с глубокой печалью посмотрел на меня.
– Дурге нужен тигр.
Я упала на колени перед Пхетом. Слезы ручьями хлынули у меня из глаз.
– Нет! Нет. Нет! – всхлипывая, лепетала я. Вот и все. Вот и свершилось. Всего несколько секунд назад я собиралась благополучно вернуться домой, а теперь тот, кого я любила, должен был навсегда остаться здесь.
Дурга шагнула ко мне, но я остановила ее жестом и сама поднялась на дрожащие ноги. Мне показалось, что в ее лице я увидела сочувствие, однако смешанное с робкой надеждой.
– Не прикасайся ко мне, – прохрипела я. – Сейчас… нет, сейчас я просто не могу тебя видеть!
Она уронила руки, а я посмотрела на Рена и Кишана, о чем-то тихо беседовавших с Пхетом. В какой-то миг Рен поднял глаза, и его взгляд напугал меня до глубины души. Я прочла в нем то, чего боялась, – глубокую печаль и сожаление.
Я зажала рот трясущейся рукой, хрипло и часто задышала.
Пхет подошел ко мне.
– Мне искренне жаль, что так случилось, Каль-си.
– Ваше сожаление ничего не исправит, – выдавила я.
– Нет, не исправит.
Я принялась нервно бегать туда-сюда по поляне, бросая косые взгляды на Рена и Кишана, продолжавших негромко беседовать друг с другом. На моих глазах свершалось то, чего я всегда боялась. Рен собирался пожертвовать собой. Он просто не мог поступить иначе! Я слишком хорошо его знала. Предложи ему посвятить свою жизнь спасению мира, и он согласится! Он откажется от всего, чего хочет, лишь бы его брат был счастлив. Он останется с Дургой. Будет царем, богом, а я никогда – слышите, никогда! – его больше не увижу!
Нет, я больше не могла смотреть на них. Резко повернувшись, я опрометью бросилась в рощу, рухнула на поваленное дерево и разрыдалась в голос. Мое сердце было разбито. Рен вернулся из мертвых только для того, чтобы я снова потеряла его – на этот раз навсегда.
Не помню, сколько я так просидела, прежде чем Кишан вдруг очутился рядом со мной. Он присел на корточки, убрал спутанные прядки, прилипшие к моим мокрым глазам.
– Ш-шшш,
билаута. Все будет хорошо.
– Как ты можешь… – я громко шмыгнула носом. – Как ты можешь так говорить? Мы же… – Тут на меня напала икота. – Мы же… навсегда расстанемся с ним!
– Идем, – сказал он, поднимая меня на ноги. – Вытри глаза и постарайся улыбнуться. Настало время попрощаться.
– Я не могу, Кишан. Просто не могу.
– Прошу тебя, постарайся. – Он поцеловал меня в лоб, вытер слезы с моих щек.
Я с усилием кивнула, но стоило мне заглянуть в его ласковые глаза, полные любви и понимания, как слезы снова хлынули рекой.
Тогда Кишан тихо заговорил:
– Келлс, я полюбил тебя с первого взгляда, когда увидел, как ты прячешься в кустах. Честно говоря, я все время подглядывал за тобой. Я положил на тебя глаз с первого дня и с тех пор никогда не сводил с тебя взгляда. Я изо всех сил боролся с этим чувством, но… – он криво улыбнулся и прижался лбом к моему лбу, – но в тебе было что-то роковое. Меня тянуло к тебе – и все тут. Ты была такая несчастная и в то же время такая вспыльчивая – совсем как сердитый маленький котенок. Мне хотелось взять тебя на руки, прижать к себе и сберечь от всего на свете.
– Кишан, я…
– Келси, я знаю, что ты его любишь. Я знаю это с того дня в джунглях, когда ты призналась в своих чувствах старенькой Саачи, не зная, кто скрывался под ее личиной. А если быть совсем честным, то я знал это гораздо раньше.
Он глубоко вздохнул, голос его задрожал.
– Но я… я твердил себе, что, пока ты носишь мое кольцо, пока ты не гонишь меня, пока нуждаешься во мне, я просто буду рядом. Я уверял себя, что смогу стать тем, кого ты сможешь полюбить. И я старался. О, как я старался! Ведь между нами все-таки есть любовь, правда же? – горячо, почти с отчаянием, спросил он.
– Есть, – ответила я, приглаживая его волосы. – Я не могу бросить тебя, так же, как не могу бросить его.
Он горько рассмеялся, потом кивнул.
– Именно это мне и нужно было услышать. – Он криво улыбнулся, поцеловал мои руки и сказал: – Что ж, тогда поцелуй меня на прощание,
билаута.
– Что? Как на прощание? Что ты…
Он закрыл мне рот поцелуем. Обвив руками мои плечи, он целовал меня грустно и нежно, как в последний раз. Тысячи вопросов теснились у меня в голове, тысячи тревог терзали сердце, но внезапно все это отступило перед жаждой мужчины, который любил меня так сильно, что готов был добровольно отпустить.
Я обняла его за шею, притянула к себе. Слезы лились по нашим щекам. Я чувствовала их соленый вкус на губах. В свой поцелуй я вложила всю любовь и восхищение этим прекрасным человеком. На какое-то время поцелуй вспыхнул страстью, но почти сразу же превратился в нечто гораздо более теплое и нежное. Оторвавшись от моих губ, Кишан теснее прижал меня к своей груди и осыпал быстрыми поцелуями мои щеки и виски.
