Локеш шагнул в кучу черепков, подобрал амулет. Поднял кольцо, скатившееся с рассыпавшейся в прах руки. Я увидела гладкий овальный камень в толстой золотой оправе. Мраморные разводы на зеленовато-голубом камне делали его похожим на выцветшую от времени карту. Локеш погладил бесценную персидскую бирюзу, хмыкнул и надел кольцо на свой большой палец.
Затем он злобно пнул останки старика и пробормотал:
– Мне нужно научиться получше использовать силу воды. Этот мерзавец ушел слишком быстро!
Когда Локеш добавил фрагмент амулета к остальным, я почувствовала могучий прилив силы. Амулет преобразил колдуна, вдохнул в него жизнь, а я каким-то образом поняла, что похищенный фрагмент олицетворял стихию земли. Я долго смотрела, как Локеш испытывает свое новое сокровище, пробуя его силы. Теперь он мог добывать из недр земли драгоценные камни, двигать горы и вызывать землетрясения. А соединив земной амулет с другими, Локеш обрел власть над всеми хищниками земли и моря.
«Акулы! Так вот как он сумел натравить их на нас! Вот как он призвал волков, медведя и снежных барсов, чтобы отвлечь мистера Кадама во время поединка».
Но Локеш очень быстро пресытился новым амулетом и направил свои взоры в Индию, где оставались два последних фрагмента.
Молния прошила мое тело, я вздрогнула и очнулась на полу туннеля, головой на коленях Кишана. Моя связь с Локешем стала еще сильнее. Мне становилось все труднее оставаться вдали от него, и меня чуть не вывернуло наизнанку от этой мысли.
Кишан склонился надо мной.
– Что? Снова видение?
Я кивнула. Моя щека горела огнем, я потерла ее, но ничего не почувствовала. Странно, подушечки пальцев совершенно онемели и стали какого-то серого цвета.
– Что случилось? – спросила я.
Рен как-то странно посмотрел на меня и ответил:
– Ты уснула. Мы не могли тебя разбудить. Прости, Келлс.
– За что?
– Мне пришлось дать тебе пощечину, чтобы разбудить.
– Да? Хм, да ладно, ничего страшного, – пробормотала я, потирая гудящую щеку. – Ни капельки не болит.
– Вот это меня и тревожит. Ты можешь пошевелить ногами?
– Конечно могу!
Я попробовала – и не смогла. Вцепившись в руку Рена, я с огромным трудом смогла подтянуть свое бесчувственное тело и принять сидячее положение. Потом я посмотрела на свои ноги. Они были серые. Я потрогала свою икру: мышцы были твердые, как камень.
– Что со мной? – в ужасе прошептала я.
Рен взял меня за руку, стал нежно массировать пальцы.
– Твое лицо тоже было серым, но теперь постепенно розовеет. Ничего, потерпи немного. Нужно подождать, пока кровь разойдется.
Постепенно пальцы начали обретать нормальный цвет, но тут началась новая напасть – подушечки стали зудеть, как будто тысячи раскаленных иголочек гуляли у меня под кожей. Я старалась перетерпеть боль, но не выдержала и заскулила, смаргивая слезы. Кишан стянул с меня носки и стал массировать мои ступни. Очень скоро жжение распространилось на ноги.
– Ой, больно! – взвизгнула я.
Рен поцеловал меня в лоб, вытер мои слезы.
– Так надо, Келлс. Потерпишь еще немножко?
Я кивнула, и он стал растирать мою вторую ступню, пока Кишан занимался пальцами первой. Кончики пальцев на руках горели огнем, но острая боль утихла. Примерно через полчаса Кишан объявил, что мои ноги порозовели, и предложил попробовать встать. Я оперлась на его руку, приподнялась и сделала несколько пробных шажков, превозмогая стреляющую в ногах боль.
Тяжело опираясь на Кишана, я поплелась по коридору, радуясь тому, что кровоточащие мозоли не дадут мне снова уснуть. Рен попросил меня рассказать о последнем видении и засыпал меня вопросами, заставляя говорить без умолку.
Но я смертельно устала. Что ни говорите, но новое тело, ночевка в гнезде и сгорание заживо истощат любые силы! Я шла, как зомби, и уже не могла думать ни о чем, кроме своей мягкой постели в доме Рена. На каждом шагу я твердила себе под нос: «Кровать, кровать, кроватка…» Была уже поздняя ночь или раннее утро, когда Рен предложил сделать привал и попробовать огненный плод.
Кишан вытащил нож и вонзил его в кожуру. Плод распался на две половинки. Толстая красная корка защищала нежную багрово-оранжевую мякоть, всю в черных зернышках, как киви. Кишан отрезал мне ломтик, и я впилась зубами в сочный фрукт.
Он оказался немного кисловатый, зато очень освежающий. Даже семечки были съедобные, хрустящие, с ореховым привкусом. Упругая мякоть, напоминавшая инжир, на вкус оказалась чем-то средним между арбузом и грейпфрутом. Потянувшись за вторым кусочком, я почувствовала на языке слабое жжение, как будто съела что-то острое.
Когда, подкрепившись, мы снова пустились в путь, я почувствовала прилив сил, а потом вдруг поняла, что боль исчезла. Я осмотрела свои многострадальные пятки и пробормотала:
– Все прошло! Огненный плод вылечил мои ноги!
Рен и Кишан тоже чувствовали себя намного лучше, поэтому я решила, что мы должны по дороге постоянно жевать ломтики волшебного фрукта. А еще – лучше пить сок, чтобы не пачкаться липкой мякотью! Воодушевленная своим открытием, я создала тыкву-горлянку с соком и стала прикладываться к ней каждый раз, когда ноги начинали ныть. Вскоре мы подошли к развилке. Рен с Фаниндрой отправились исследовать коридоры, а я осталась с Кишаном. Он привалился к стене и закрыл глаза.
Когда Рен вернулся, я что-то говорила Кишану, роясь в своем рюкзаке. И тут Рен повел себя очень странно. Не глядя на меня, он бросился к брату и встряхнул его за плечи. Я обернулась – и охнула. За то время, что я отвернулась, Кишан успел уснуть. Лицо его посерело, а тело сползло на землю, как неживое.
Мы кричали на него и звали, мы трясли его, а Рен отвесил ему пару пощечин, но Кишан не просыпался. Серый цвет стремительно расползался с его пальцев на руки, с лица на шею. Я боялась, что если он дойдет до сердца, то Кишан уже никогда не очнется. Рен снова попробовал растрясти брата, а я попыталась плеснуть ему в лицо водой, но живительная жидкость в этом царстве была ядом. Попав на камни, она грозно зашипела и даже растворила несколько больших валунов, как кислота.
Тогда я поднесла к губам Кишана флягу с соком огненного плода, и, хотя большая часть пролилась ему на шею, он слабо пошевелился. Я дала ему еще немного, и вскоре Кишан смог сделать глоток. Серый цвет начал отступать, и вот уже Кишан открыл глаза.
Я поцеловала его в окаменевшие губы и тихо упрекнула:
– Никогда больше не пугай меня так!
Он хотел что-то сказать, но я прижала палец к его губам.
– Нет-нет, даже не думай. Просто пей.
Опустошив две фляги с соком, Кишан пришел в себя и захотел встать, но Рен закинул его руку себе на плечи и помог сделать первые шаги. Я сморщилась, когда Кишан застонал от боли, – кто-кто, а я-то прекрасно понимала, что он сейчас чувствовал! Вскоре мы снова тронулись в путь, углубившись в туннель, который выбрали Рен и Фаниндра.
