Карл-Антон сказал торопливо:
— Ваше величество, церковь запрещает вскрывать трупы. Человеческие, я имею в виду. Да и, как мне кажется, не зря. Мы едва умеем лечить легкие поверхностные, а чтобы вот так разрезать… и человек остался жить?.. Такого еще не было. Потому и не вскрываем.
Я отмахнулся.
— Ладно, сейчас давайте посмотрим, чем этот враг отличается от человека.
Карл-Антон покачал головой, не сводя с меня взгляда.
— Ваше величество… вы знаете, как у человека внутри?
Я понизил голос:
— Я маг или не маг?..
Он огляделся опасливо по сторонам, но в бараке ни единого лорда, понизил голос:
— Я всегда чувствовал!
— Что?
— Вы прошли дальше всех нас!
— Но не жадничаю, — напомнил я, — хотите — берите, хотите — нет. Когда спасем мир — начнем Великое Просвещение и Освобождение Нравов.
— Ох, — сказал он опасливо, — может, не надо? А то знаю, какие нравы начнете освобождать в первую очередь.
Маг с ножом пожаловался:
— Оленя разделывать легко! Я не родился алхимиком, наразделывался… но здесь как будто одни жилы! Хотя, ваше величество, дальше пошло легче. Намного!
Я осведомился:
— Только внутренности? А сама кожа?
Он сказал в замешательстве:
— И кожа… Как будто исчезла некая плотная оболочка.
— Магия, — сказал Карл-Антон и посмотрел на меня виновато, — ваше величество, ничем другим объяснить не могу.
Я подумал, сказал нерешительно:
— Значит, он окончательно мертв. Тело остывает?
Он кивнул.
— Да, ваше величество.
Глава 7
Дверь отворилась, сэр Рокгаллер пропустил вперед Альбрехта и Норберта, вошел следом и плотно закрыл дверь.
Альберт сказал быстро:
— Мы всех отослали, пусть занимаются делами. А сэр Рокгаллер человек уже как бы взрослый. Да и самый богатый в Штайнфурте!
Барон Келляве посмотрел на него косо, а мне поклонился.
— Ваше величество, вам может понадобиться помощь, которую могут оказать только благородные люди.
Голос его был тверд и непреклонен, я ответил мирно:
— Да оставайтесь, только не мешайте. Граф, смотрите, их кожа крепче стали, когда встречают удар! Мы тоже напрягаем мышцы в том месте, куда нас бьют. Если успеваем. Мне удалось всадить стрелы, пока дрался с другими… уверяю вас, стрелы входят в них, как нож в теплое масло!..
Он сказал задумчиво:
— Я тоже заметил, что держат удар любой силы. Но если ткнуть неожиданно, проткнешь простой палкой?
Норберт пробормотал:
— А как подобраться? Глаза вон какие!.. Видят спереди, с боков и чуть ли не сзади!
— Сзади не видят, — уточнил Альбрехт. — Не зайцы же. Только если отвлечь на что-то.
— Один с ним дерется, — предположил Норберт, — а второй в спину?
— Он тогда и спину напряжет, — ответил Альбрехт. — Я видел, один стоял под градом стрел, что сыпались на него со всех сторон, и смотрел по сторонам.
— Зачем?
— Наверно, — ответил Альбрехт, — выбирал, куда ближе…
— И что?
Альбрехт отмахнулся.
— Как только шевельнулся, все разбежались. Хоть луки не побросали.
Сэр Рокгаллер кашлянул, отвесил в мою сторону поклон.
— У его величества не побросаешь! Это особые луки, а не гнутые палки! Их по неделе выделывают. Лучше сразу повеситься там же в лесу. Ваше величество?
Я молча смотрел на распластанное тело, где алхимик с азартом и чуть ли не роняя слюни от счастья разрезает хрящи, отделяя конечности от туловища.
— Бить их можно, — согласился я, — но цена слишком велика. Пятеро дерутся спереди, но прежде чем тварь их всех убьет, шестой должен успеть ударить в спину… Да и то бесшумно! Например, лучники издали. Нет, не поможет. У них регенерация… заживляемость ран слишком велика. Убивать нужно наверняка. К примеру, голову долой.
— Подбежать с мечом сзади?
— Услышит, — возразил я. — У них хороший слух, а ваш топот и сопение за милю, даже за две! А еще и запахи… бр-р-р! Нет, так мы всю армию погубим, а этих тварей убьем едва ли больше дюжины. И то, если сильно повезет.
Сэр Рокгаллер сказал лихо:
— А что? Все равно умирать. Так хоть не в постели.
— До постели никто не доживет, — напомнил Норберт ровным, как долина Отца Миелиса, голосом.
Все притихли, как-то и забылось почти, что когда Маркус наберет пленников, то поднимется обратно в небо, а оттуда проклятой магией уничтожит здесь все, разбивая даже несокрушимые горы и разбрасывая камни на сотни миль.
Сэр Рокгаллер пробормотал:
— Все равно не пойму… Как у них тело то мягкое, как теплое масло, то крепче стали?
Я покачал головой.
— Дорогой сэр, если вас неожиданно ударить в живот, вам будет очень… нерадостно. Но если успеете увидеть, как вам туда наносят удар, вы напряжете мышцы пуза, и кулак ударится как о деревянную доску, верно?
Сэр Рокгаллер ответил с довольным видом:
— Да, у меня там под слоем жирка твердое. Значит, у этих тварей как бы со всех сторон пузо? Потому и чуткие, а так бы даже зайцы забодали! А у нас такие зайцы… Одного завалил и поднял за уши, так он очнулся и мне лапами живот разорвал! Там у него та-а-а-акие когти…
— Вот-вот, — сказал я, — потому эти чужаки даже львов могут рвать голыми руками. Умеют по всему телу напрягать мышцы… или кожу, что тут же в хитин, а тот может быть крепче стали.
Норберт проговорил задумчиво:
— Но мы не можем держать живот постоянно… Вон сэр Рокгаллер снова вывалил брюхо, а как держал!.. И грудь уже колесом… перееханная.
— Эти твари, — согласился я, — умеют держать дольше, чем неустрашимый барон, но вы правы, любое напряжение — это напряжение. Его нельзя держать постоянно. Как не может сэр Рокгаллер держать живот в постоянной подтянутости, даже если красивые женщины пойдут одна за другой.
Сэр Рокгаллер обиделся, снова подтянул живот, уже с заметным усилием, отошел от стола, а Карл-Антон и его маг-препаратор с некоторым облегчением вздохнули.
Помощник Карла-Антона уже освоился и с восторгом вытаскивает наружу внутренности, но сам Карл-Антон, выдавая в себе теоретика, смотрит на раскрываемую грудную клетку с некоторым страхом и отвращением.
— Карл, — сказал я с укором, — вы же как бы ученый! Вы должны обращать прежде всего внимание на такие анатомические особенности, что заметны и без вскрытия. Вот смотрите: зубы почти как у нас: резцы, клыки, жевательные… О чем это говорит?
