Морозов, ничего не подозревая, хорошо поставленным голосом популярно объяснил мне, кто такой Роман Медников. Роман все это прекрасно слышал, но виду не подавал. Хотя я видела, как у него напряглась спина. Не ожидал он, что его кто-то еще может не знать. Он привык к толпам восторженных поклонниц, к тому, что за ним бегают журналисты. А тут — такое. Но стервизм в малых дозах, говорят, полезен. Если у человека есть мозги, он все поймет. Если нет — это фатально. Пьяный проспится, дурак — никогда.
Потом, встретив меня на премьере, Медников, наверное, сломал голову: почему с другими актерами я, что называется, «на дружеской ноге», а его не знаю и вообще не замечаю в упор?
Какое-то время мы с Морозовым сидели молча, глядя друг на друга, потом продолжили разговор:
— Завтра закину текст и фото в редакцию. На той неделе выйдет.
— Замечательно. Что ж, нам надо идти.
Мы не спеша дошли до метро и все никак не могли проститься.
— Ты опоздаешь.
— Не переживай, успею.
— Ладно, я пойду. Может, еще заскочу в редакцию.
— Счастливо! Не пропадай…
— Она постарается.
Морозов всячески пытался меня развлекать, но сообщение, пришедшее на пейджер, испортило настроение окончательно. Белов подставлял меня уже не в первый раз, но до этого все как-то обходилось. Надо было объяснить ему популярно, что к чему. Сколько можно, в конце концов!
После встречи с Морозовым я поехала на интервью с Игорем Андреевым — режиссером, заставившим говорить о себе не столько театральную, сколько светскую тусовку. А по большому счету и ту, и другую.
Морозов и Андреев были однокурсники, со временем Игорь занялся режиссурой. В Москве, наверное, нет театра, где не идет его спектакль. Конечно, при первой же возможности Андреев звал Морозова в свой проект. Оба уперты, амбициозны, из-за чего их отношения часто оказывались на грани разрыва. Но Морозов отходчив и не способен долго хранить обиды, Андреев, напротив, может долго копить раздражение, помнить какие-то незначительные выпады в свой адрес, но не мстит. Просто словно ведет учет. Долгое время для обоих было главным удержаться в профессии и по-настоящему заявить о себе. Все остальное отходило на второй план. Сейчас, когда потерян счет эфирам и публикациям, когда оба самодостаточны, несколько поменялись интересы и круг общения. Друзья отдалились: исчезло связующее звено — общая цель.
По-разному они относятся и к себе. Андреев в большей степени денди. Он следит за модой, дважды в год, когда выходят осеннее-зимняя и весенне-летняя коллекции, обновляет гардероб, всегда одет с иголочки — хоть на обложку снимай. Но он не подчеркивает свою модность, в его осанке, походке, манере двигаться и говорить есть некая небрежность. Но это тоже часть имиджа, отнюдь его не портящая. Иногда его заносит, и самолюбование переходит допустимые границы, но, к счастью, это никогда не принимает гипертрофированных форм.
На предостережения коллег о том, что к нему просто так «на кривой козе не подъедешь», я отнеслась скептически. И у меня были на это основания. Неоднократно получалось так, что человека все считали зазнайкой и снобом, а мы прекрасно ладили. Так получилось и в этот раз. Правда, без инцидентов тоже не обошлось. Как-то я позвонила Андрееву с просьбой поделиться новостями для нового журнала издательского дома «Braunhaus» — обычного журнала ни о чем для домохозяек, где, помимо прочего, была полоса со светскими новостями. Не знаю, что тогда на Андреева нашло, но он выдал мне следующее:
— Я тебе новости расскажу, когда ты с этим журналом договор подпишешь.
— Не поняла.
— Я хотел сказать, когда ты с ними отношения наладишь.
— У меня со всеми хорошие отношения. Ты иногда думай, кому и что говоришь. Когда я без договора в «Еженедельник» информацию о твоих премьерах ставила, тебе не кисло было?
— Ну что ты возмущаешься?
— Я возмущаюсь? Это так, профилактика.
Тогда все обошлось, новости я с него стрясла, и больше подобных инцидентов не было. Но окончательно он понял, что со мной ссориться и спорить бесполезно после одного случая. Мы решили написать про политический театр, про то, что политики — те же актеры и спектакли порой разыгрывают — актерам и не снилось. В подтверждение мы взяли пьесу «Гамлет» и раздали политикам роли с учетом особенностей их характера. Получилось забавно и даже весело. Во всяком случае, фактура была просто отличная. Этот материал хвалили на планерке и даже анонсировали на радио.
— Слушай, мы про наших олигархов совсем забыли.
— Они всегда в тени, о них мало что известно… — начал было Игорь.
— Значит, будут одной большой тенью отца Гамлета.
Андреев сначала посмотрел на меня квадратными глазами, а потом хохотал минуты три.
На этот раз он сам меня разыскал, чтобы рассказать такое…
В театр я приехала на взводе, поскольку чувствовала, что история с Беловым добром не кончится. Игорь встретил меня на вахте. Похоже, он никогда не видел меня в таком состоянии и даже не представлял, что я могу дойти до такой степени накаливания.
— Что с тобой? — спросил он вместо приветствия.
— Искрю.
— Неприятности?
— А у кого их нет?
— Пошли в буфет.
Мы спустились в театральный буфет. Низкие потолки не давили, а, наоборот, создавали так необходимую иногда иллюзию недоступности: знаешь, что тебя здесь никто не достанет. Круглые столики темного дерева и венские стулья возвращали в детство: у бабушки были настоящие, те еще стулья, не новодел. Как-то все уютно и по-домашнему, больше похоже на какое-нибудь модное кафе, а не на театральный буфет. Как здесь не посидеть часика два за чашкой кофе, обсуждая роль, рассказывая бесконечные байки? Представляю, на сколько здесь затягивался обеденный перерыв! Подобный уголок — мечта многих. Далеко не все театры могли предоставить труженикам сцены подобные условия для отдыха. Наверное, здесь директор любит поесть, причем с толком, гурманствуя, и чтобы обстановка радовала глаз. Иначе было бы как у всех, по шаблону.
— Кофе я тебе не предлагаю. — Игорь мудро заказал вина.
Андреев действительно выдал интересную информацию. Я попросила его до выхода номера пока ни с кем ею не делиться. Незаметно за разговорами пролетел почти час.
— Привет! Какие люди! — К нам присоединились Михаил Скороходов и Александр Гришин — ведущие актеры театра. — Как жизнь?
— Продолжается, — отозвалась я. Мы хоть шапочно, но были знакомы.
— Судя по тону, не очень удачно.
— Как вам сказать, чтобы не обидеть?
Мы просидели еще полчаса. Решив, очевидно, раз и навсегда поставить мою крышу на место, заказано всего было немерено. Но я-то после этих посиделок поехала домой, а ребятам предстояло играть спектакль.
