— Когда ты об этом узнал?
— Андреев позвонил вчера ночью.
— Но ведь у вас была какая-то административная группа, люди, которые этими вопросами занимались?
— Я бы еще это отслеживал!
— Понятно.
— Ты успела что-то запустить в прессу?
— Обижаешь.
— Ну и как теперь оправдываться будем?
— Зачем оправдываться? Сколько проектов тормозилось из-за отсутствия денег? Тьма! Совсем не обязательно сейчас распространяться о подробностях.
— А если копать станут? Вы же любите сенсации.
— Есть официальная версия, которой мы будем придерживаться. Съемочная группа и ваши партнеры вряд ли заинтересованы, чтобы именно сейчас все всплыло. В крайнем случае можно будет историю пока свернуть и держать на «голодном пайке». Если особо дотошные что-то нароют, как действовать дальше — посмотрим по ситуации. Главное — не дергаться. Все должно быть спокойно и достойно. Если начнем слишком суетиться, сразу станет понятно, что здесь что-то не так.
— Ты думаешь?
— Просто не стоит создавать себе лишних трудностей. Проблемы надо решать по мере их поступления. И еще. Если на тебя свалились какие-то неприятности, надо помнить, что эти испытания ты преодолеешь. Иначе они бы не возникли. Испытаний не по силам не бывает. Это аксиома. Когда ты поймешь это, жить станет намного проще.
— Откуда ты все это знаешь?
— Как тебе сказать… Видишь ли, у людей и твоей и моей профессии должно быть одно ценное качество — наблюдательность.
— Я тебя обожаю!
— Я тоже.
Наконец мы сели за столик, заказали кофе и продолжили диалог.
— Не всем дано вот так, с ходу и без паники, расставить акценты и правильно оценить ситуацию. Нет, на самом деле логика железная.
— Логика тут ни при чем.
— То есть?
— Понимаешь, иногда я просто вижу событие, что называется, насквозь. Для этого не надо копать и просчитывать ходы. Достаточно понять, что лежит на поверхности. И философски относиться к действительности.
— Кто бы говорил!
— Да, конечно. Но если лично я не могу повлиять на ход событий, если это не касается меня и близких мне людей, я не буду тратить на это силы и время. К тому же я по природе своей ленивый человек.
— Что?!
— Да-да. В идеале я занималась бы только тем, что мне близко, что нравится и хочется делать в данный момент, а не тем, что диктуют обстоятельства.
— Все мы по большому счету заложники обстоятельств. Но кому-то удается их преодолеть, «перекроить» под себя.
— Если бы это удавалось всем, не было бы лидеров и ведомых. Тут нужен определенный склад характера…
— Да что мы все о проблемах? Они подождут. Как у тебя дела? Как с работой?
— На работе все хорошо. Вчера Димка вернулся. Мы помирились. Но на должность зав. отделом он не пошел. В благородство играет. Я так и не смогла его переубедить. Но в общем, все без эксцессов.
— Значит, шансов, что у тебя будет свободное время, практически нет?
— Похоже, так. Я же еще и в Агентстве начальствую. Свои проблемы тоже решать как-то надо. Звонила подруга из Питера, хотела остановиться у нашей общей знакомой. Но у той сейчас предсвадебная кутерьма, так что поживет эти дни у меня. Завтра в девять утра поеду встречать.
— И надолго она?
— Как я поняла, на неделю. Но она — девушка самостоятельная, за руку ее водить не надо. Все будет хорошо.
Морозов посерьезнел.
— А ты как?
— Ну что могло случиться за сутки? Я, кроме работы, ничего не вижу. — Он в очередной раз закурил.
— А то у тебя на работе приключений мало!
— Знаешь, все как-то наслоилось, что уже не вспомнишь, когда и где это было.
— Ладно, мне-то не рассказывай.
— С работой уже просто порой не ориентируюсь, где я. Ты не представляешь, какой глюк я словил по дороге в Ригу. Взял с собой книжку почитать. Через три часа поймал себя на том, что я все на пятнадцатой странице.
— Эк тебя как!
— Это еще не все. Я понял, что не просто читаю, а учу как роль! Нормально?
— Что тут скажешь? Отдыхать тебе надо.
— Я не против. Кто ж от такого откажется?
— Кстати, мог бы какие-нибудь дорожные байки рассказать.
— Имя твое — чудовище!
— Так и запишем…
— Рассказываю. Мы с театром летом были на гастролях во Франции. После спектакля зашел в один бар. Сижу за стойкой, никого не трогаю. Потихоньку разговорился с мужчиной, сидевшим рядом. Ему уже хорошо за шестьдесят было. Оказалось, бывший соотечественник. «Ну Москва, ну Центральный Академический… Вот в Саратове один актер был! Я на все его спектакли ходил». — «А как его звали?» У меня ведь отец там в свое время работал. — «Ты молодой, не знаешь». — «И все-таки?» — «Николай Сергеевич Морозов». — «Очень приятно познакомиться. Андрей Николаевич Морозов». Он чуть под стойку не упал. Тогда я еще раз убедился, что это не мир тесный, это прослойка узкая.
— И не говори.
— Я тебя не отвлекаю? Не задерживаю?
— Все нормально.
— Еще кофе?
— Нет, хватит. Спасибо. Мне позвонить сегодня Андрееву, или вы сами разберетесь?
— Думаю, сами.
— Вот и славно.
— Ты сегодня домой поедешь после работы?
— Да. Завтра рано вставать.
— Когда же мы теперь увидимся?
— Может, послезавтра.
— А я думал, завтра.
— Завтра я пока Алену встречу, пока все свои дела утрясу…
И тут я поняла, отчего Морозов стал хмур и насторожен. Похоже, ситуация с Сашкой повторялась. Но в отличие от него Морозов не станет «долбить по менингиту», а скорее всего поставит перед выбором. Или однажды просто уйдет. Вон он, хоровод поклонниц, только свистни! Да, с этим надо что-то делать. Причем срочно. Звать Морозова завтра к себе? Я буду замотанная, Алена с дороги… Да и не стоит лишний раз это афишировать. Как знать, чем еще все обернется. Как ни крути, за мужика и лучшая подруга глотку перегрызет…
— Ладно, солнце, я пойду. У меня спектакль скоро. Не пропадай.
— Хорошо. Я тебе завтра позвоню.
— Буду ждать.
— Счастливо!
— Удачи!
Он проводил меня до двери. Бабушка-вахтерша с недоумением и интересом наблюдала за нашим прощанием. Бог с ней. Не так уж много впечатлений в ее жизни. Я уходила почему-то с тяжелым сердцем. И не могла себе этого объяснить. Было ли это предчувствием чего-то или я просто накручиваю? Не знаю. Что ж, время покажет.
