Интерьер одноместного гостиничного номера в провинциальном городе вернул в детство. Небольшой коридорчик, санузел, комнатка, в которой размещались шкаф, кровать, стол и пара стульев. На столе — зеркало и телефон. Мебель была образца начала семидесятых. Холодильник и телевизор возвращали в современную действительность. Холодильник грохотал невозможно громко, пришлось его отключить на ночь. Он тоже был из прошлого, а телевизор относительно новый, цветной. Из окна как на ладони видна была панорама города, но красоты пейзажа меня не трогали: слишком устала.
Я сначала не могла понять, чего мне не хватает. Потом осенило: телефон молчал. Это было так странно. Последний месяц мне казалось, что разговариваю не переставая. И хоть говорят, что язык без костей, вечером он болел.
Разошлись во втором часу ночи. Оказалось, что у всех есть какие-то общие московские знакомые. Чтобы это узнать, надо было встретиться в Белгороде. Чего только не бывает на свете.
Завтрак я проспала. Потом нас повезли на экскурсию по району, «чтобы не было скучно сидеть в гостинице до обеда». Невероятная забота о нашем досуге! Мы были сонные, так что местные достопримечательности особо не оценили. После экскурсии нас повезли на праздничный обед. Нас было человек десять, но накрыто было на тридцать.
Приехав в гостиницу, я наконец-то добрела до душа. Буквально через пять минут после того, как я из него вышла, отключили горячую воду. Приятная расслабленность почти парализовала организм. Я решила посмотреть телевизор. Интересно же, что у них тут «ловит». Почти все московские каналы показывали замечательно. Но. Сначала с экрана мне улыбался Валера Килеев. Я вспомнила, что мы собирались дописать один текст. Переключила программу. Там вовсю балагурил Лешка Сатаров. Он давно дал согласие на интервью, но у меня все руки не доходили. Я снова переключила канал. Теперь надо мной издевался Морозов. И стоило ради этого уезжать из Москвы?! Судьба…
От очередной поездки по району отвертеться не удалось. Впереди маячили пресс-конференция и концерт, о котором, собственно, надо было написать. На пресс-конференцию мы не успели. За нас отдувались местные журналисты. На самом концерте мы появились пораньше, чтобы народ, пришедший на шоу, нас не затоптал. Потихоньку люди подходили. Кто-то убивал время в буфете, кто-то изучал афишу, кто-то просто тусовался с друзьями. Интересно было наблюдать за людьми. Аборигены, глядя на нас, не могли поверить, что мы из Москвы — слишком невзрачные и замученные. Девчонки, пришедшие посмотреть на своих кумиров, наверное, надели самое лучшее и не один час провели перед зеркалом, подбирая макияж. Нам было не до этого. Мы считали время до самолета. Я во время командировки не расставалась с кожаными брюками и свитером, на моей новой подруге Кате — тот же наряд. Разница лишь в цветовой гамме. Макияж вообще был по минимуму. Мы-то были на работе, а на работу в вечернем платье не приходят.
С Катей мы познакомились еще в поезде, нас разместили в соседних купе. Потом оказались рядом в гостиничном ресторане на завтраке.
Катя старше меня на восемь лет, хотя я была уверена, что мы ровесницы. Ее сверстницы обычно или чопорные дамы, или неуклюжие тетки, замученные бытом. Возможно, меня сбили с толку внешность и характер моей новой знакомой: маленькая хрупкая блондинка, компанейская девчонка, свой человек в любой компании. Катя уже дважды разводилась, но отнюдь не отчаялась найти свое женское счастье. У нее в настоящее время в разгаре был роман, и Катя просто излучала оптимизм и всех заражала своим настроением.
Она поведала, что в рамках ознакомления с городом их группу возили на местный металлургический завод, где делают унитазы и… водку. По дороге дико замерзли, все-таки двадцатиградусный мороз давал о себе знать. Так что согревались той самой водкой. Вроде даже полегчало.
На концерте меня хватило на первые полчаса. Потом пошли в бар. Там мы обнаружили относительно сносный кофе. Через какое-то время к нам присоединились пиротехники. Каждый удачный эффект они отмечали коньяком. К концу концерта ребята были уже «волшебные». А предстоял еще концерт вечером и какой-то салют после него.
— Ну что, девчонки, как вам эта байда?
— Байда, она и есть байда.
— Миш, не приставай к девушкам. И потом, нам через десять минут опять взрывать.
— Ща, иду. Я к вам вчера не приставал? Все нормально? Я жениться не должен?
— Миш, перестань.
— Я хочу знать, все нормально?
— Все нормально.
Весь второй концерт мы просидели в баре. Не для того я уезжала из Москвы, чтобы слушать нашу попсу в Белгороде. За это время мы познакомились с барменшами. Они рассказали нам о своей жизни, спросили, как живут в Москве. Такой милый, не обязывающий диалог.
После концерта нас ждал прощальный банкет, после чего предстояло ехать в аэропорт. Через пять-шесть часов я буду в Москве, дома.
На банкете все было замечательно. Многие позволили себе расслабиться. Мы подошли к столу. Шоу-балет и один певец среднего эшелона уже были «плюшевыми». За пятнадцать минут они съели и выпили все, что было в зоне досягаемости. В разгар речи губернатора они дружно начали кричать: «Горько!» Мы с Катькой поняли, что нам здесь ловить нечего, и пошли путешествовать по залу.
— Слушай, там целый осетр лежит, а на него даже никто не смотрит.
— Это для губернатора со свитой. У него если не каждый день, то через день такая халява.
— А мы чем хуже? — Катька потащила меня к осетру. Можно? — спросила она у жены губернатора.
— Да, конечно. — Та отошла, пропустив нас к столу.
На ее фоне мы выглядели субтильными и бледными. Она, очевидно, решила накормить столичных журналистов, измученных работой и жизнью в шумном мегаполисе. Незаметно для самих себя мы разделали и съели почти всего осетра.
— Неудобно получилось.
— Да ладно, не каждый день такое случается.
Какой-то мужик из свиты губернатора с ужасом косился на нас. Нам было уже все равно. Мы томились в ожидании отъезда.
— Что-то еще написать надо. — Меня удручала перспектива предстоящей работы.
— Мне проще: «прогнусь» перед местными властями, и довольно.
— А мне-то надо в светскую хронику писать. Текст заказной в общем-то, но этого никто не должен понять.
— Что сложнее, — подытожила Катька.
— А что делать? Иначе Алина меня не то что в ссылку, на каторгу отправит.
— За что?
Я рассказала ей предысторию этой поездки. Катька задумалась.
— Это лечится. С трудом, но лечится.
— Оно мне надо?
— Но и терпеть не стоит.
— Мне, если честно, слегка не до этого. Я не собираюсь заниматься шапоклячеством и устраивать маленькую мстю. Ладно, пошли за вещами, дали отмашку.
Местный аэропорт представлял собой небольшой павильончик. Его работники, привыкшие к тихой, размеренной жизни, не без интереса смотрели на пеструю компанию москвичей. После банкета многие были навеселе, так что шума от нас тоже было много. Когда стали проходить контроль, одна певица догадалась сунуть довольно внушительный букет цветов в «рентген», предназначенный для просвечивания багажа. Букет застрял. Служащие махнули на нас рукой. Они лишь просили предъявить паспорт. Их интересовали страничка и штамп о московской прописке.
