Прядь волос упала ему на лоснящийся лоб.
— Да ты в стельку пьян. Отведу-ка я тебя баиньки, — сказал Зиги и поднял его с софы.
— Я вообще не пьян, — крикнул Пробор, нетвердо ступая к двери, потом круто развернулся и крикнул, целясь указательным пальцем в невидимого врага: — Перестрелять! Просто перестрелять всех!
Зиги ухватил Пробора за плечо.
— Ну, хорошо, хорошо, — сказал он, погасил свет и увел его в спальню.
Кристиан свернулся клубком на софе. Еще какое-то время он слышал пьяный голос Пробора из соседней комнаты.
Во тьме были видны контуры орла, его хищный профиль. Кристиану казалось, что орел на него смотрит. Он перевернулся на другой бок и уткнулся лицом в мягкую подушку.
Ему приснилось, что орел набросился на него. Кристиан пытался убежать, но орел, подобно исполинской тени, упал на него с неба, и Кристиан исчез под его холодными металлическими крыльями.
Пробуждаясь от этого кошмарного сна, он продолжал молотить вокруг себя руками, точно сражался с грозным противником. Кристиан издал крик ужаса. И в самом деле на лице его что-то лежало. Имперский флаг соскользнул со стены и накрыл его.
Он одним прыжком вскочил с софы.
— Дурацкая штуковина, — сказал он, увидев на полу скомканный флаг, и ногой отшвырнул его в угол. На столе по-прежнему лежал пистолет. С улицы послышалась сирена «скорой помощи». Сквозь жалюзи в комнату проникал голубой свет. Кристиан не раздумывая тут же покинул квартиру.
На улице стало прохладнее. Сунув руки в карманы брюк, Кристиан пошел быстрым шагом. Он отражался в стеклянных фасадах безлюдных деловых высоток. Вдали мерцали огни телевизионной башни. Время от времени мимо него проезжали такси.
Из бара на другой стороне улицы он услышал рокочущий бас, через витрину увидел яркий свет и силуэты людей, как будто этой ночью там собрались все страдающие бессонницей. Когда Кристиан ненадолго остановился, размышляя, стоит ли ему зайти в бар и быстро и основательно напиться, оттуда вышел учитель, которого он уже однажды видел в вестибюле школы. Он поднял воротник куртки и, зажав сигарету в уголке рта, торопливо двинулся вверх по улице.
Кристиан свернул за угол и пошел вдоль длинной магистрали, пока наконец не добрался до Каштановой улицы. Возле стройплощадки он проскользнул через дыру в заборе, постоял на кабине экскаватора и с нее вскарабкался на контейнер. Отсюда он уже мог заглянуть за стену. Дом был погружен в темноту, только в угловом окне своей прежней комнаты он увидел голубой мерцающий свет телевизора. Кристиан опустился на корточки на крыше контейнера и неподвижно смотрел вверх на окно. Должна же она когда-нибудь подойти к стеклу, сказал он себе, пусть хотя бы на одну секунду, и он дал себе слово не уснуть и не уходить до тех пор, пока не увидит ее.
* * *
Впервые я сижу в кабинке одна. Курю сигареты Сезен, которые она оставила здесь на хранение. Сезен уехала, она сейчас за городом, на озере, где над головой раскинулся широкий простор небес. В классе стул рядом со мной пустует. Сезен сказала, что съемку мы пока отложим, но я знаю: она не вернется ко мне и больше никогда не найдет для меня времени. Между нами уже не будет так, как было. Я бы сделала все, что могу, чтобы быть такой, как Сезен.
Возможно, сейчас она плывет на спине, руками взметая вокруг себя воду, и знает, что на берегу лежит человек, который ее ждет. Гораздо лучше, когда на берегу тебя кто-то ждет. Сезен никогда не стала бы ждать кого-то, потому что она всегда первая пересекает линию финиша.
Вчера Зафир заявился домой лишь на рассвете.
— Ну мы им и надавали, — только и сказал он и прямо в одежде бросился на постель.
Пауль лежит в больнице с сотрясением мозга и с переломом руки. Школа разделилась на два лагеря, и каштаны образуют теперь непреодолимую границу.
Когда сегодня утром я увидела Кристиана, он был бледен, под глазами круги. Он сразу же скрылся в здании школы, как будто хотел спрятаться. И позже я тоже не могла обнаружить его во дворе.
* * *
Айсе не знала, чего хотел от нее Маттео, когда на листке бумаги написал ей адрес своего ателье и попросил ближе к вечеру заглянуть к нему. Точно воровка, она украдкой выскользнула из дома. Еще никогда они не встречались вне школы. Обуреваемая любопытством и одновременно страшась чего-то, отправилась она в путь.
Улица находилась далеко, в промышленном районе. Из вентиляционной шахты поднимался теплый, спертый воздух метро. Решетка вибрировала под ногами Айсе. Она миновала автостоянку и через ворота свернула в грязный двор. В парадной стоял холодный отопительный котел. Стены были сырыми. Облупившаяся штукатурка и раздавленные банки из-под напитков устилали ступеньки лестницы. На одной двери висела записка: «Я в отчаянии, крошка. Почему ты убила меня?»
Ателье Маттео располагалось на последнем этаже. Входная дверь была лишь притворена. Айсе вошла в светлое свободное помещение. Стена ателье представляла собой сплошное окно. Видна была река и фабричные здания напротив.
В ателье почти не было мебели. Только в центре стоял большой стол, на котором высились кипы бумаги. Маттео сидел за компьютером. Чуть дальше она заметила ширму из темного лакированного дерева.
Айсе робко остановилась в дверях.
— Входи же, — сказал Маттео и поднялся из-за стола.
Напротив окна на стене висело ее стихотворение.
— Ты уже закончил? — спросила она, взглянув на рукопись романа, лежавшую на столе.
— Нет, — ответил он, — я это выброшу в корзину. И начну сначала. Всё с самого начала.
Айсе подошла к окну. Утиная семья дрейфовала вниз по течению реки.
Словно издалека она услышала голос Маттео, сообщавший, что по окончании учебного года он уйдет из школы.
Язык Айсе точно прилип к гортани, стал тяжестью, которая оттягивала голову.
Она молчала. Солнце разбилось в воде на тысячи искрящихся осколков — стеклянный ковер.
— Я собираюсь отправиться в путешествие, — произнес он. — Пока еще не знаю куда, и когда вернусь — тоже не знаю.
Она услышала, как он подошел ближе. Он остановился у нее за спиной и положил ладони ей на плечи. Айсе почувствовала, как его пальцы нежно надавили ей на ключицы. Она не обернулась к нему, осталась стоять неподвижно, затаив дыхание, и рассматривала единственную фотографию на подоконнике. Портрет молодой женщины с длинными черными волосами: она смотрела оторопело и изумленно, как ребенок.
— Моя жена незадолго до смерти, — сказал Маттео, спокойно взял снимок и снова бережно поставил его на место.
Айсе не спросила, отчего она умерла. Ей достаточно было знать, что она еще жила в воспоминаниях Маттео.
— Есть даже что-то хорошее в том, что я уеду, — сказал Маттео. — Пока не кончится учебный год, ты могла бы приходить сюда днем. Но как только я уеду, ты можешь бывать здесь, когда тебе захочется, пока я не вернусь, — продолжил Маттео и улыбнулся. — Пойдем-ка, — сказал он и взял Айсе за руку. Он показал ей маленькую нишу, служившую кухней, и душевую со старой ванной на львиных лапах.
