Беспорядок.
Дженни нашла страницу, на которой остановилась, и принялась читать, попивая молоко. Ее отец, известный голливудский адвокат, чуть с ума не сошел, когда узнал, что дочь хочет работать в полиции. Он был склонен воспринимать копов и прокуроров как низшие формы жизни. Но вообще-то говоря, он сам был отчасти виноват в том, что у нее возник интерес к службе в полиции. Премьеры детективных фильмов, на которые она ходила (а продюсировали или ставили эти фильмы клиенты ее отца), еще в детстве разбудили в ней интерес к этой работе. И со следующей осени она начнет изучать предмет систематически – поступит на первый курс Северо-Восточного университета.
Допив молоко, Дженни закрыла книгу, поставила стакан в раковину и вышла из кухни, направляясь к лестнице и в свою комнату. У ее отца были связи, и он воспрепятствовал ее летней практике в Калифорнийской полиции, но помешать ее зимней стажировке в полицейском управлении Роринг-Форка он не смог. Сама эта идея сводила его с ума.
И это, конечно, прибавляло удовольствия.
В огромном, беспорядочно спланированном доме стояла тишина. Дженни поднялась по изогнутой лестнице на второй этаж, где царила темнота. Поднимаясь, она снова вспомнила таинственного агента ФБР. «ФБР, – подумала девушка. – Может быть, на следующее лето попробовать пройти практику в Квонтико…»
[14]
Она остановилась на верхней ступеньке. Что-то в доме было не так. Несколько мгновений она не могла понять что. Потом поняла: дверь в спальню Сары была распахнута и оттуда в холл проникал тусклый свет.
В шестнадцать лет Сара достигла возраста, когда подростковая личная жизнь приобретает первостепенную важность. Теперь дверь в ее комнату была постоянно закрыта. Дженни принюхалась, но запаха марихуаны не почувствовала. Девушка улыбнулась. Вероятно, ее сестра уснула, читая журнал или книгу. Она воспользуется этой возможностью и просмотрит вещи сестры. Это ее наверняка разозлит.
Неслышно ступая, Дженни осторожно прошла по холлу к комнате сестры. Оперлась рукой о дверной косяк и просунула внутрь голову.
Поначалу она никак не могла понять, что видит. Сара лежала на кровати, крепко связанная упаковочной проволокой, изо рта у нее торчала грязная тряпка, а в ней виднелся бильярдный шар (Дженни заметила номер 7, выгравированный на желто-белой поверхности), привязанный амортизирующей веревкой к изголовью. В слабом голубоватом свете Дженни увидела, что колени сестры обильно кровоточат, пятная покрывало. От ужаса и потрясения Дженни судорожно вздохнула и вдруг заметила, что Сара смотрит куда-то ей за спину широко раскрытыми глазами, испуганными и умоляющими.
И тут она уловила что-то краем глаза. Быстро повернулась и увидела в холле вселяющее страх видение – фигуру в черных джинсах и облегающей кожаной куртке. Фигура была безмолвна и абсолютно неподвижна. Руки в перчатках сжимали бейсбольную биту. Но хуже всего была клоунская маска – белого цвета, с огромными красными губами, искривленными в сумасшедшей ухмылке, и ярко-красными пятнами на щеках. Дженни отшатнулась, почувствовала слабость в ногах. Через прорези по обеим сторонам длинного заостренного носа на нее смотрели темные глаза; страшные в своем равнодушии, они являли собой жуткую противоположность ухмыляющейся маске.
Дженни открыла рот, чтобы закричать, но фигура, неожиданно пришедшая в бешеное движение, прыгнула вперед и заткнула ей рот и нос какой-то вонючей тряпкой. Девушка отключилась и осела на пол, но, пока чернота не обволокла ее целиком, она еще успела услышать тихий тоненький плач, прорывающийся сквозь кляп во рту Сары…
Медленно, очень медленно чувства возвращались к ней. Все вокруг было размытым, как в тумане. Несколько мгновений Дженни не могла понять, где она. Она лежала на чем-то жестком и ровном, словно бы охватывающем ее. Оглядевшись в полутьме, она поняла, что лежит в собственной ванне. Что она здесь делает? Ощущение было такое, будто она проспала несколько часов. Но нет, настенные часы показывали без десяти час. Значит, она была без сознания всего несколько минут. Дженни попыталась встать, но тут поняла, что связана по рукам и ногам.
В этот момент она с ужасом вспомнила, что произошло, и это понимание обрушилось на нее неподъемным грузом.
Сердце учащенно забилось, молотом застучало в груди. Тряпка все еще была у нее во рту. Дженни попыталась ее выплюнуть, но не смогла. Ее щиколотки и запястья были надежно связаны. Перед ее мысленным взором замелькали жуткой чередой фотографии с мест преступления.
«Меня изнасилуют», – подумала она, и ее пробрала дрожь при воспоминании об этой ухмыляющейся клоунской маске. Но… если бы ее собирались изнасиловать, то не стали бы связывать таким образом. Это было незаконное проникновение в жилище, и она попала прямо в лапы к преступнику.
Незаконное проникновение в жилище.
«Может быть, ему нужны только деньги, – подумала она. – Может быть, ему нужны только драгоценности. Он возьмет все, что ему удастся найти, и уйдет, а потом…»
Но все это было сделано с такой ужасающей бесшумностью, с такой дьявольской сноровкой. Сначала Сара, затем она…
«…А что с мамой и папой?»
При этой мысли ею овладела страшная паника.
Дженни попробовала освободиться, бешено заработала челюстями и языком, чтобы вытолкнуть засунутую в рот тряпку. Попыталась подняться, но от мучительной боли, пронзившей ноги, чуть снова не потеряла сознание. Она увидела, что ее коленные чашечки разбиты, как и у сестры: сквозь порванную окровавленную кожу торчали раздробленные кости. Дженни вспомнила бейсбольную биту, которую сжимала рука в черной перчатке, и застонала от отчаяния, забилась на дне ванны, несмотря на дикую боль в ногах.
Неожиданно из холла донесся шум борьбы: кричал ее отец, мать плакала в страхе. Дженни охватил невыразимый ужас. Она слышала, как переворачивается мебель, слышала звон разбиваемого стекла. Вопли матери стали громче. Тяжелый удар – и гневные, тревожные крики отца сменились криками боли. Раздался страшный треск – удар дерева по кости, – и голос отца внезапно пресекся.
С колотящимся сердцем Дженни вслушивалась в кошмарную тишину, жалобно поскуливая. И вот раздался другой звук: рыдания, топот бегущих ног – это ее мать бежала по холлу, пытаясь спастись. Дженни услышала, как мать вбежала в комнату Сары и закричала. Потом из холла донеслись более тяжелые шаги. И Дженни знала, что это не шаги отца.
Еще один вопль ужаса и топот ног матери по лестнице. «Она сумеет убежать, – подумала Дженни со вспыхнувшей надеждой. – Она включит сигнализацию, позовет соседей, полицию…»
Потом – быстрый топот незнакомых ног по лестнице.
Захлебываясь от ужаса, Дженни слушала, как затихают эти звуки. Она слышала, как ее мать пробежала по кухне к щитку тревожной сигнализации. Затем раздался крик – ее успели перехватить. Стук упавшего стула, звук падающей на пол посуды. Дженни билась в ванной, пытаясь порвать путы, но слышала все это и с ужасающей ясностью представляла себе погоню. Вот мать бежит по кабинету, гостиной, библиотеке. Мгновение тишины – и тихий, осторожный скрип петель: ее мать опасливо открывает дверь в бассейн. «Она выберется из дома через задний выход, – подумала Дженни. – А там рядом дом Макартуров».
