— Спасибо, Глашенька, поставьте поднос на стол. Я скоро
уеду, а вы разберите, пожалуйста, бумаги в этом шкафу. Петя оставил тут после
себя страшную неразбериху. Вы ведь референт, — скрывая усмешку, добавил
он. — Человек с понятием, не то что какая-то там секретарша.
Нежный был так мил, словно бы это не он недавно вопил, топал
ножками, сучил ручками и брызгал слюной. Глаша нагрузилась папками и, оттащив
их в свой кабинет, принялась ходить из угла в угол. Большой босс вел себя
странно, очень странно! Когда он узнал, что Сусанна Кайгородцева жива, и
услышал ее голос, то впал в настоящее буйство. Даже выкрикивал непристойности!
А когда немного успокоился, сразу же позвонил кому-то и начал отчитывать.
Теперь он собирается ехать в гостиницу и разбираться.
Как вчера сказал Стрельников? Нежный становится главной
фигурой во всем этом деле с похищениями и убийствами. Хорошо бы проследить за
ним, узнать, к кому он едет, и подслушать весь разговор.
Только она об этом подумала, как услышала голос Нежного,
который отдавал последние распоряжения громко сопящей Раисе Тимуровне.
«Не успела! — в отчаянии подумала Глаша. — Сейчас
он сядет в машину и умчится — только его и видели. Как я смогу за ним проследить?»
Из окна она наблюдала за тем, как большой босс сел за руль и медленно отвалил
от тротуара. И тут в голову ей пришла любопытная мысль. Что там рассказывала
Сусанна про ночь понедельника? Нежный встретил ее возле кладбища и повез в
гостиницу «Восточная». Сказал, что нужно подняться в номер двести двадцать два.
Она поднялась, но никого там не застала. Может быть, стоит рискнуть и съездить
туда? Чем черт не шутит? Она схватила сумочку и стремглав бросилась вон из
кабинета.
— Глашечка, он хочет, чтобы я вела ежедневник! —
сообщила ей Подвойская голосом, полным смертной тоски. — И на голову чтоб
надевала белую шапочку.
— Да он просто варвар! — заявила Глаша, скрывая
ухмылку. Раиса Тимуровна в белой шапочке могла бы потрясти воображение не
одного пациента.
— Никому не говорите, что я уехала! — попросила
она. — Вышла, и все.
— Ладно-ладно, — вяло махнула рукой секретарша. Ее
привычный мир рухнул, и она только сейчас поняла, каким классным начальником
был Петя Кайгородцев.
* * *
— Вах! — сказал кто-то позади Глаши, и это было
единственное, что она услышала в свой адрес, войдя в гостиницу.
Внизу работали ресторан, бар, казино и несколько салонов.
Народ сновал по холлу, никто не обращал ни на кого внимания, и Глаша
беспрепятственно поднялась по лестнице на второй этаж. Кстати, на стоянке возле
гостиницы она увидела красный автомобиль Нежного и мгновенно воспряла духом —
след верный!
Номер двести двадцать два находился в самом конце коридора,
и Глаша медленно побрела по мягкому ковру, опасаясь, что, если вдруг дверь откроется
и большой босс выглянет наружу, ей просто некуда будет деться. Повсюду только
запертые двери и ничего больше.
В номере двести двадцать два что-то происходило. На двери
висела табличка «Не беспокоить», а внутри кто-то бубнил и глухо рыдал, пытаясь,
по всей вероятности, заглушить рыдания подушкой или полотенцем.
Пожираемая любопытством, Глаша растеклась по двери, как
капля масла. Если бы могла, она бы просочилась в замочную скважину. Увы! Ни
одного слова из тех, что произносились в номере, из коридора расслышать было
нельзя. Тогда Глаша встала на коленки, чтобы проверить, нет ли зазора между
дверью и полом. В таком вот положении ее и застала дородная мадам, которая
неожиданно вывалилась из соседней комнаты.
— Что вы тут делаете, милочка? — возроптала она,
вздымая грудь.
— Ключ ищу, — пробормотала та, делая вид, что
тщательно осматривает пол.
— Откуда у вас ключ? — не сдавалась мадам,
переступая маленькими ножками, которые вылезали из туфель, словно квашня из
кастрюльки.
— Как откуда? Я тутошняя.., эта.., постоянка.
— Чего?
— Постояница. То есть постоянщица.
— Я ничего не понимаю!
— Я хотела сказать — лица.
— Какого лица?
— Постоя-лица. От слова «стоять».
— Учтите, девушка, — погрозила ей мадам сдобным
розовым пальцем, — если из моего номера хоть что-то исчезнет —
бриллйантовые серьги, или кольцо с топазом, или золотая цепочка с крестиком,
украшенным гранатами, или часики с платиновым браслетом, — я немедленно —
слышите! — немедленно сообщу в милицию ваш фоторобот.
Глаша, которой надоело стоять на четвереньках, поднялась,
отряхнула ладони и нагло сказала:
— Слушай, отвали, а? Ты мне мешаешь!
— И чем же вы здесь таким занимаетесь, что я вам
мешаю? — возмутилась мадам, не желая отваливать.
— Чем я занимаюсь? — переспросила Глаша. — Я
здесь продаюсь.
Мадам глупо моргнула и беспомощно огляделась по сторонам. В
конце коридора как раз появился маленький человечек с прилизанной челкой цвета
воронова крыла и раскосыми глазами. На нем был странный зеленый костюм — не то
пижама, не то униформа.
Решив, что это служащий гостиницы, мадам бросилась к нему:
— Молодой человек! Эта девушка говорит, что она здесь
продается!
Маленький человечек остановился и глубокомысленно посмотрел
на Глашу.
— Чего уставился? — спросила та. — Продажных
женщин никогда не видел?
Человечек выудил из кармана толстую зеленую книжицу и,
полистав ее, сказал писклявым голосом:
— Луски текс?
Глаша заглянула под обложку и увидела надпись:
«Китайско-русский словарь».
— О! — сказала она. — Какие люди!
— Луски текс? — снова спросил человечек, склонив
голову к плечу.
— Черт знает что! — возмутилась мадам и, фырча,
словно шкварка, побежала прочь.
— И ты, дядя, иди! — показала рукой Глаша,
исступленно прислушиваясь.
Рыдания в двести двадцать втором номере стали тише и
перемежались теперь невнятными вскриками.
Глаша снова встала на четвереньки и, подняв вверх пятую
точку, попробовала приложить ухо к щели между дверью и полом. Ничего путного у
нее не вышло, зато китаец подошел еще ближе и, радостно улыбаясь, спросил:
— Такса?
— Понятия не имею, что ты хочешь этим сказать, мой
китайский друг, и разбираться мне некогда. Иди, куда шел!
Глаша выразительно показала, что ему делать, и китаец тут же
проникся. Он просеменил своими крошечными ножками до следующей двери и, добыв
из кармана ключ, вставил его в замочную скважину двери комнаты под номером
двести двадцать три. Увидев это, Глаша мгновенно сделала стойку.
Что, если из двести двадцать третьего можно услышать то, что
делается в двести двадцать втором? Допустим, через вентиляционное отверстие?
Или, может быть, у этих двух номеров общий балкон, или во встроенном шкафу
отличная акустика?
