Поначалу меня раздражали собственные опечатки, стоило мне ошибиться хоть раз, как я тут же вставляла чистый лист бумаги и принималась печатать заново. Но спустя некоторое время я стала замазывать опечатки специальной жидкостью. Печатая одну страницу за другой, я постепенно начала лучше разбирать почерк профессора Юна. Сначала мне приходилось ломать голову, что же за буква или слово передо мной, и я помечала страницу, чтобы позже это выяснить. А затем я отправлялась в студенческую библиотеку и сравнивала страницу из рукописи с оригиналом. Я могла бы обратиться за помощью к профессору Юну, но мне хотелось вернуть ему полностью напечатанную рукопись без лишних вопросов.
Когда посреди ночи мои плечи начинали ныть от усталости, я отрывалась от пишущей машинки, опиралась о подоконник и смотрела на мир за окном. Я видела яркий свет, льющийся из густой россыпи жилых домов у подножия горы Нам. Двоюродная сестра подобрала для меня эту комнату, потому что сама жила неподалеку. Я обводила взглядом дома, пыталась угадать, какой из бесчисленных огней озаряет окно квартиры моей сестры, а потом поднимала глаза к небу. Небо было усеяно звездами. Я пыталась вслух произнести слова, что мы не должны писать ни единого предложения, которое послужит насилию на звездах. Я смотрела на возвышающуюся в отдалении башню Намсан. И хотя она днем выглядела довольно сумрачной, ночью башня ярко сияла огнями и издалека привлекала к себе внимание. Мысль о постоянстве в этом мире, даже если это всего лишь башня долгое время прочно стоит на одном месте, вселяла в меня уверенность. Днем я забывала о башне, но по ночам мой взгляд снова машинально обращался к ней. В дождливые вечера, когда облака окутывали башню, я чаще выглядывала в окно, дожидалась рассеивания облачности. Я хотела бы однажды отправиться к башне и вдруг, к собственному удивлению, представила, как иду туда вместе с Мен Сё и Миру. На последней странице рукописи оказался список из двадцати книг, рекомендуемых профессором Юном для прочтения до окончания курса. Это была последняя страница, которую я напечатала.
В тот день, когда я взяла три экземпляра «Мы дышим», я долгое время изучала свою карту, прежде чем выйти из колледжа. Теперь я не торопилась возвращаться в свою комнату. Наконец я выбрала самый длинный маршрут и потуже завязала шнурки. После окончания работы над рукописью профессора я вдруг ощутила странную пустоту. Теперь не было причины сломя голову врываться в автобус, ужасно торопиться попасть домой. Срок аренды пишущей машинки еще не истек, и она по-прежнему стояла на моем письменном столе, но меня пронзало чувство потери, словно я снова осталась в полном одиночестве. Странный день! Одновременно с острым чувством потери я начинала ощущать, что мой интерес к Мен Сё и Миру начал постепенно ослабевать. Во время перепечатки рукописи профессора Юна я как будто бы открывала им свою душу, но снова закрыла, едва лишь закончила работу. Самая длинная дорога до моего дома проходила через центр города. И поскольку в этом шумном и оживленном районе всегда было на что взглянуть, а на улицах вечно суетились сотни людей, я знала: буду двигаться гораздо медленнее, чем обычно, и поздно вернусь домой.
Я собиралась перейти по подземному переходу напротив здания городского совета к отелю «Плаза», затем повернуть на север к воротам Гангуа, потом на восток – к Анквудон, обойти Укромный сад около дворца Чхандоккун и снова направиться на восток через Мендон на обратном пути к Квайхвадон. Поскольку я впервые выбрала эту дорогу, то решила свериться с картой и несколько раз прокрутила в голове весь маршрут. Но стоило мне подойти к зданию городского совета, я не смогла идти дальше – оказалась в толпе демонстрантов. Меня моментально прижали к стеклянным дверям отеля «Корея», и не было сил даже пошевелиться. Все магазины в этом районе тут же закрыли ставни, и даже стеклянные двери отеля оказались наглухо заперты. Работники отеля изнутри наблюдали за происходящими на улице беспорядками. Подземный переход находился всего в нескольких шагах от отеля. Я подумала: «Если сумею добраться до подземного перехода, то смогу перейти на другую сторону». С этой мыслью я осторожно двинулась в том направлении. И как раз в этот момент над головами демонстрантов взорвался баллон со слезоточивым газом, и огромная толпа митингующих ринулась в подземный переход. Меня, словно волной, понесло вперед вместе со всеми, но двери в переход оказались закрыты. Люди сверху продолжали напирать и рваться вниз по ступенькам, падая на тех, кто уже спустился в переход. Негде было укрыться. Перед закрытыми дверями в подземный переход люди давили друг друга. Невозможно было даже подумать, как выбраться оттуда. Я упала рядом с кем-то, тут сверху на меня кто-то навалился, и я потеряла сознание.
Когда я наконец пришла в себя, то обнаружила, что лежу на земле за театром «Сесил» рядом с дворцом Токсогун. Я понятия не имела, как мне удалось подняться по ступенькам из подземного перехода, и не представляла, сколько времени прошло. Я еще несколько минут полежала на земле, прежде чем попыталась встать. Мне было трудно дышать, и я почти ничего не видела. Брюки на коленях намокли от крови. В голове возникли обрывки смутных картин, как я, сильно прищурившись, медленно поднималась к свету где-то на вершине лестницы. С каждым вдохом у меня перехватывало дыхание. Наконец я открыла глаза, и по щекам потекли слезы. Я вспомнила, как пыталась задержать дыхание и не открывать глаза и шла, не разбирая дороги, туда, куда меня несли ноги. Вдруг я просто упала на землю. Прошло некоторое время. Я села на асфальте и огляделась. Рядом оказался небольшой газон и деревянная скамейка. Я хотела добраться до скамейки, но меня остановила острая боль в колене. Я взглянула на брюки, испачканные засохшей кровью. Превозмогая боль, я все-таки сумела добраться до скамейки и попыталась отодрать ткань от коленки, но она намертво прилипла. Без сил я оставила попытки узнать, что стало с моим коленом, и просто сидела не шевелясь. Сколько времени прошло? Я не замечала, что потеряла сумку и туфли, до тех пор, пока не почувствовала, как острые камешки впиваются в мои ступни. Тогда хотела вспомнить, что же лежало в моей сумке. Три копии рукописи «Мы дышим». Не обращая внимания на острую боль в колене, я поплелась по длинному переулку к шоссе. После демонстрации вокруг царил ужасный разгром. Огромная волна людей схлынула, повсюду по улице валялись потерянные туфли и сумки. Я внимательно осматривала каждую найденную вещь, надеясь найти свои пожитки, затем устремилась к подземному переходу, где упала, с намерением отыскать туфли и сумку именно там. Время от времени до меня доносились разрозненные лозунги демонстрантов. Демонстрация не закончилась, а просто переместилась в другой конец улицы. Стеклянные двери отеля, еще некоторое время назад запертые из опасения, что толпы митингующих ворвутся внутрь, теперь оказались открыты. Обеспокоенные служащие отеля стояли на тротуаре, одна из них протянула мне бутылку с водой. Я взяла бутылку, даже не взглянув на женщину, и отпила глоток. Подземный переход пустовал, словно кто-то пришел сюда и навел порядок. И хотя я сразу поняла, что на ступеньках ничего нет, я все же спустилась вниз. Двери в переход по-прежнему были заперты. Почему нам не позволили даже перейти на другую сторону улицы? Я снова поднялась наверх по ступенькам, так и не найдя своих вещей. Острая боль в колене мешала идти. Мне хотелось сесть на землю прямо там, но неожиданно передо мной остановился полицейский. Вероятно, он решил, что я собираюсь направиться к воротам Кванхвамун, где собрались митингующие, и преградил мне дорогу.
