Я провела рукой по стеблю одной лилии, которую посадил Мен Сё. Их переполняла жизнь, дававшая им силу буйно цвести весной и летом, а остальное время года они отдыхали в ожидании своего часа. Луковки лилий скрывались в земле, как клубни картофеля. И даже когда зеленые побеги увядали, луковицы зимовали в земле, а весной снова выпускали свежие ростки на поверхность и расцветали белыми бутонами, наполняя все вокруг удивительным ароматом. Я вытолкнула стебли лилий за окно и захлопнула раму. Кошка по-прежнему спала в той же позе. Я впервые окинула взглядом комнату Миру. Рядом с коробкой со спящей Эмили стояла лестница того же цвета, что и деревянный пол. Наверху располагалась кровать-чердак.
– Ты здесь спишь?
– Да.
– А что ты делаешь, когда тебе надо пойти в ванную?
– Конечно же пользуюсь лестницей. Хотя я уже как-то падала с нее.
Прямо под спальным местом Миру располагался ее письменный стол. На нем ровной стопкой лежали все двадцать книг, рекомендованных профессором Юном на последней странице рукописи «Мы дышим». Вероятно, она читала их или собиралась прочесть. Над столом красовался приколотый кнопкой к стене рисунок, я подошла поближе, чтобы внимательнее его рассмотреть. Интересно, эти деревья – кипарисы? На рисунке была изображена плывущая к острову по темным морским водам небольшая лодка. Подпись под иллюстрацией гласила: «Остров мертвых» Арнольда Бёклина. В лодке мужчина в белой одежде стоит над белым саркофагом спиной к зрителям. Я смогла разглядеть и гребца в лодке перед мужчиной. Остров казался спокойным, но производил гнетущее впечатление, а пустынные скалы по обе стороны острова казались крыльями. В объятиях скал высилась темная, словно морские воды, кипарисовая роща. Ее прямые стволы, похоже, пытались раздвинуть в разные стороны небо, одетое в саван из плотных облаков. Небольшая лодка преодолела целое море и вот-вот наконец пристанет к берегу, на который обрушиваются черные морские волны. Сумрачные кипарисы четко вырисовывались в пустоте, как ворота, открывающие путь на остров. Лодка вот-вот проскользнет по темной воде под этими деревьями. Я так увлеклась разглядыванием картины, что не заметила подошедшую ко мне сзади Миру.
– Изначально эта картина называлась «Спокойствие».
Этот остров и в самом деле казался спокойным. Я не могла понять, в чем причина, возможно, подобный эффект создавали высокие отвесные стены скал, или сумрачные кипарисы, или темная вода, но несомненно лодка найдет здесь свой последний приют.
– Я читала, что художник решил нарисовать эту картину после того, как ему несколько раз приснился один и тот же сон.
– Сон?
– Он создал пять версий одной и той же картины.
Раньше я никогда не видела эту картину.
– Когда-нибудь нам надо съездить в Базель, – сказала Миру.
– Это город в Швейцарии?
– Да. Эта картина находится в музее Базеля.
– Мне кажется, этот остров не принадлежит реальному миру.
– Я слышала, что в Венеции есть кладбище на острове, которое напоминает место, изображенное на картине. Туда нам тоже стоит съездить.
Я не знала почему, но, когда Миру предложила съездить в Базель и в Венецию, у меня возникло чувство, что она говорит не со мной. Мне вдруг показалось: черная морская вода выплеснулась из картины и разлилась вокруг нас. Я схватила Миру за руку. В этот момент Эмили завозилась в своей коробке и высунула голову. На ее щеке по-прежнему красовалось зеленое пятно. Она выпрыгнула из коробки, вытянула задние лапы, выгнула изо всех сил спину. Ее пушистый живот почти коснулся пола. Она медленно направилась к Миру, проходя мимо, слегка ударила меня хвостом. И хотя Миру говорила, что в доме нет еды, ей все-таки удалось найти яблоко. Она очистила его, разрезала на дольки и выложила на тарелку. От голода это яблоко показалось мне невероятно сладким и сочным. Миру достала свой блокнот и записала: «Четыре дольки яблока».
– Жаль, у тебя нет фотоаппарата.
– Фотоаппарата?
– На фото ты сразу заснимешь всю еду, чтобы не записывать в блокнот.
– Но мне это совсем не трудно.
Я украдкой заглянула в блокнот Миру. Она не забыла упомянуть даже о лапше рамен, которой мы недавно втроем лакомились в закусочной.
Миру налила воду в кружку и выплеснула ее в металлическую миску Эмили. Рядом стояла другая миска с кошачьим кормом. Я присмотрелась и увидела еще и цветочный горшок, из которого торчали зеленые ростки. Миру заметила мой взгляд и объяснила: в горшке растет рожь. Я никогда не видела, чтобы кто-то выращивал у себя в комнате рожь.
– Когда кошка вылизывает себя, она проглатывает немного шерсти. Комочки шерсти забивают кишечник. А ростки ржи помогают кошкам избавляться от этого.
Эмили подергала когтями небольшой прямой шест, обмотанный веревкой.
– Это ее когтеточка, – объяснила Миру.
Миру взяла в руки тонкую палочку, напоминающую удочку, и высоко подняла вверх. Эмили оторвалась от шеста и подпрыгнула вверх, пытаясь ухватиться за конец удочки. Лицо Миру расцвело от радости. Каждый раз, когда Эмили уже подбиралась к удочке, Миру поднимала палку выше и принималась ее раскачивать.
– Для нее это развлечение и отличное упражнение, – сказала Миру.
Миру поставила палку на пол и вернулась к столу. Эмили печально посмотрела на свою игрушку и последовала за Миру. Время от времени кошка проводила языком по зеленому травяному пятну у себя на щеке, вот почесала шею задней лапой. Теперь она принялась умываться. Эмили облизывала лапу и чистила свои глухие уши. Я протянула руку и почесала ее за ухом. Ее уши в обрамлении белого меха были нежными на ощупь. Кошка снова сменила позу – опустила вниз голову, подогнула под себя лапы и легла, выпрямив спину. Теперь она походила на груду тающего снега.
– Хочешь поспать? – Темные глаза Миру смотрели прямо на меня, и у меня не было сил им противиться.
Я проглотила последнюю дольку яблока, все еще чувствуя на языке его сладковатый привкус, и согласилась. Но до полуночи мы не забирались на ее кровать-чердак, я заснула на полу, читая книгу.
– Чон Юн! – Она трясла меня за плечо, и я проснулась, открыла глаза.
В ее голосе слышалось беспокойство. Взгляд Миру был тревожным. Но как только наши взгляды встретились, она облегченно вздохнула.
– Давай поднимемся наверх и ляжем спать, – предложила она.
Миру первой вскарабкалась по лестнице, улеглась на кровать и посмотрела сверху вниз на меня с вопросом, смогу ли я решиться на такое. Я встала и забралась по лестнице следом за ней. По всей кровати были разбросаны книги. Похоже, поздно ночью Миру забиралась сюда и читала перед сном. Она отодвинула в сторону книги – освободила место для меня. Одна книга была раскрыта и перевернута. Наверное, Миру читала ее прошлой ночью.
– Хочешь лечь к стене?
С наружной стороны кровати располагалось заграждение, соединяющееся с лестницей. Я подвинулась и заметила пустое пространство под лестницей. Из центра комнаты казалось – ее стол стоит прямо под кроватью, поэтому возникало странное чувство, что лежат не на кровати, а на столе. Миру включила настольную лампу, погасив верхний свет. В темноте зеленые стебли лилий за окном отбрасывали причудливые тени на стекло. Я протянула руку и уперлась в потолок.
