Профессор, Юн и я смотрели, как на заснеженный двор постепенно опускается темнота.
– Давно ли все это было? – сказал профессор. – И разве я мог забыть увиденное в тот день? Воспоминание стерлось, побледнело, но не исчезло, и никогда не исчезнет. И потому я не прошу вас забыть о ней, вашей подруге. Думайте о ней, постоянно вспоминайте о ней. Думайте о ней до тех пор, пока больше не сможете. Вопросы и сомнения в правильности своих поступков в прошлом – несправедливая и сложная штука. Если бы я пришел в ее дом именно в тот день, который она указала в письме, возможно, мне удалось бы ее спасти. Но, возможно, ее смерть была заранее спланирована, и она всего лишь хотела, чтобы я первым ее обнаружил. Теперь уже нельзя ничего узнать. Люди несовершенны. Мы сложные создания, порой наши поступки не поддаются объяснениям разума или морали. Чувство вины, ощущение неправильности моего поступка преследуют меня всю жизнь. Словно моя тень. Но если мы перестали бы горевать о тех, кого потеряли, в чем тогда смысл потерь в нашей жизни? Что все это значит? Но… я не хочу, чтобы отчаяние и боль разрушили ваши души.
Большая собака вышла во двор, села на снег и взглянула на нас. Казалось, она смотрела нам прямо в глаза. Как давно это было? Собака встала, подошла к окну и снова уставилась на нас. Профессор открыл окно, просунул руку и потрепал собаку по шее. От его прикосновения исходило ласковое тепло. Он выпрямился, словно о чем-то задумался, и взглянул на нас.
– Поднимайтесь, – сказал он, – пойдемте в горы.
Сумерки сгущались во дворе. Почему он предложил нам пойти в горы в такой час? Юн взглянула на меня. Похоже, ей в голову пришла та же мысль. Не спрашивая нашего мнения, профессор взял длинные шесты у ворот и вручил каждому из нас. Сам он тоже взял шест и двинулся вперед. Выйдя из ворот с длинными шестами в руках, мы выглядели нелепо и одновременно решительно. Деревня, состоящая всего из нескольких домов, была укутана плотным снежным покрывалом. Здесь попадались и пустые, заброшенные дома. Их дворы тоже замело снегом. Идя по дороге в горы, мы не увидели следов присутствия в этой деревне других людей. Мы с Юн глубоко увязали в снегу, следуя за профессором. Вскоре мы добрались до соснового леса. В заметенных снегом горах росли не только сосны, но и множество других деревьев. Профессор выбрал участок со старыми соснами. Впервые в жизни я видел нечто подобное – заснеженные деревья стояли в темноте, словно люди, и взирали на нас сверху вниз. Это было незабываемое и столь прекрасное зрелище, что от восторга мне захотелось упасть на колени в снег. Профессор стряхнул снег с ветки, касавшейся земли. Юн встала под старое дерево с таким толстым стволом, что его нельзя было обхватить руками. Она откинула голову и посмотрела наверх.
– Стряхивайте снег, – сказал профессор. – Проведя зиму в этих краях, я узнал: если снова начнется снегопад, когда деревья и так уже заметены снегом, то их ветки не выдержат тяжести и просто сломаются. Чтобы этого не произошло, давайте вместе поработаем и стряхнем снег.
Некоторые ветки уже действительно сломались под тяжестью снега. Профессор поднял свой шест и дотянулся до одной из сосновых веток. И хотя он едва коснулся ее, снег с ветки осыпался вниз. Хлопья снега сыпались нам на плечи и на голову. Мы последовали примеру профессора и принялись шестами сбивать снег с ветвей старых деревьев. Поначалу наши движения были неловкими, но вскоре мы увлеклись этим занятием и сосредоточенно сбрасывали с ветвей старых горных сосен снег. В горах было светло от снега, хотя уже давно наступила ночь. Когда снег соскальзывал с веток молоденьких сосен, росших между стволами старых деревьев, их гибкие ветви тут же выпрямлялись и поднимались кверху. Хотя мы оказались в горах посреди зимы и ночь выдалась холодная, пот струился у меня по лицу. Некоторые ветки при выпрямлении задевали снег на ветках повыше. Профессор подбирал даже сломанные ветви в снегу под деревьями. Я потихоньку продвигался вперед, пока Юн не скрылась из вида, а когда я обернулся, то увидел, что Юн увлеченно стряхивает снег с ветвей, абсолютно забыв обо мне. Профессор немного поработал, а теперь молча стоял в темноте и смотрел на нас. Все мое тело было мокрым от пота. Я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как мы пришли в сосновый лес. Сгибавшиеся под тяжестью снега деревья, когда мы пришли в горы, теперь снова выпрямились и устремили свои ветви к ночному небу. Юн выбивалась из сил, но, жадно хватая ртом воздух, продолжала переходить от одного дерева к другому и стряхивать снег. Освобождая деревья из снежного плена, мы наполняли безмолвные горы живым шумом. Я остановился на мгновение и поднял голову: звезды мерцали в морозном ночном небе. Когда я в последний раз вот так смотрел на звезды? Судя по всему, время перевалило уже за полночь. Я вдруг понял, что не вижу профессора. Оглядываясь вокруг, разгоряченный работой, я не заметил его. В беспокойстве я забыл о деревьях и ринулся вниз с горы. Моя спина была липкой от пота. Профессор сидел под старой сосной, очищенной от снега.
– С вами все в порядке? – спросил я.
– А у тебя на моем месте все было бы в порядке? – Он слабо улыбнулся.
Я сел рядом с ним. До нас долетало тяжелое дыхание Юн, которая изо всех сил все еще трясла заснеженные ветви. Профессор глубоко вздохнул и поднял голову к ночному небу над старой сосной. Гулкие удары шеста о ветви усыпанных снегом деревьев громким эхом отдавались в горах.
Я принялся звать Юн, но профессор остановил меня.
– Не трогай ее, – сказал он. – Она успокоится, когда придет время.
Коричневая Книга – 10
Эпилог
Я буду рядом
Кто скажет мне —
Куда идет моя жизнь?
Неужели я все еще бреду сквозь ураган?
Неужели я стал волною в пруду?
Или же я все еще бледная березка,
Замерзающая ранней весной?
Рильке. Моя жизнь
– Я хочу рассказать вам о Кристофере, – произнесла я, поправила очки и оглядела аудиторию.
Их сияющие глаза были устремлены на меня. Во время перерыва на молитву у меня было пятнадцать минут, чтобы поделиться этой историей со студентами. Я сняла очки и положила на стол. Сияющие глаза молодых людей слегка расплылись перед моим близоруким взглядом. Студенты в последнем ряду превратились в едва различимые силуэты. По рядам студентов пролетел вопрос:
– Кто такой Кристофер?
И я вспомнила, как когда-то давно профессор Юн точно так же стоял перед своими студентами, включая меня и Мен Сё. Я обвела взглядом их озадаченные лица и улыбнулась. Когда все молодые люди начинали казаться мне милыми и симпатичными, я задумывалась о том, что становлюсь старше. А впрочем, это не так уж и плохо – становиться старше. На самом деле еще один явный признак того, что вы стареете, – тихая зависть, которую вы испытываете к тем, кто беспечно несет свою юность, и чувство утраты, словно огромная волна, начинают ослабевать и притупляться. И у вас остается лишь надежда – ничто не помешает этим молодым людям с легкостью идти по жизни вперед.
