— Франсин, дай я тебе помогу, — сказала она, протягивая руку за пачкой бумажных носовых платков. Изумленная, Франсин резко обернулась, попутно обрушив гору упаковок с бумажными полотенцами.
— Грейс, — произнесла она с натянутой улыбкой, — как приятно тебя встретить. Рада, что папа поправляется. — Грейс уже собиралась ответить, когда Франсин швырнула коробку «клинекса» в свою тележку и сказала: — Извини, я бегу.
Глаза Франсин были жирно подведены черным карандашом, и Грейс страшно захотелось тут же стереть тушь влажной салфеткой, как то, несомненно, сделала бы ее мать. Франсин была в том же наряде, что и накануне, впрочем, опустив взор, Грейс поняла, что и она — тоже.
— Все в порядке? — поинтересовалась Грейс. Франсин, с деловым видом перерывавшая свои покупки, схватила две упаковки салфеток и положила их на самый верх, словно пытаясь скрыть то, что внутри.
— О да. Все прекрасно. Рада была повидаться, — протараторила она и, быстро махнув рукой, растаяла серебристым пятном. Когда Франсин заворачивала за угол, тележка практически балансировала на двух колесах, и Грейс удалось разглядеть ее содержимое. Там лежало несколько дюжин бутылок с соусом «чили», по меньшей мере вдвое большее количество банок с валлийским виноградным желе и пакеты миниатюрных зефиринок — странный запас, особенно странный, если учесть, что Берт был диабетиком.
Грейс закончила с покупками и встала в очередь в кассу. Разгрузив тележку, она поняла, что не купила упаковку мятных таблеток для Лэза, словно бы, пусть из одного притворства, предоставляла ему самому заботиться о себе или ходить голодным. Она предъявила кассирше льготную карточку, которую дал ей отец, и пробежалась взглядом по заголовкам лежавших рядом с кассой журналов. На обложке одного из них была помещена фотография изможденного мужчины в белом балахоне, стоящего рядом с рестораном «Макдоналдс» в разбомбленной деревне. «Боснийскому пленнику заплатили за его историю». Грейс перевернула журнал и быстро нацарапала свой адрес на доставочном талоне.
Небо затянули плотные темные облака, и в воздухе было разлито предчувствие снега. С угла Верди-сквер ей удалось разглядеть сквозь черную строительную сетку купола старого дома Лэза. Снаружи сетка выглядела угрожающей и непроницаемой, как будто сквозь нее не мог пробиться свет. Гриффин, наверное, еще спал под своей затянутой пластиком кроватью. Грейс знала, что для человека его возраста «с утра» вполне могло означать середину дня.
Фасад видеосалона был закрыт металлическими гофрированными жалюзи. Сбоку краской для граффити были нарисованы красно-бело-синяя стрелка, а также знак, указывающий на приемную щель. Без стрелки Грейс, пожалуй, и не заметила бы ее. Открывать щель, одновременно держа стопку кассет, было неудобно, поэтому Грейс разработала такую систему: бросать их по нескольку штук зараз, придерживая дверцу бедром. В итоге кассеты застряли в щели и ей пришлось опускать их по одной. Кассеты громко стукались об пол; Грейс представила себе, как они в беспорядке валяются на линолеуме. Она опустила последнюю и, когда та провалилась в щель, с ужасом поняла, что вместо одной из кассет бросила в щель экземпляр «Обломова» мистера Дубровски. «Обломов» лежал теперь среди кучи видео с Кэтрин Хэпберн.
Грейс попыталась выудить книгу, но щель была сделана по типу почтового ящика, который пропускает письма только внутрь. Игнорируя подозрительные взгляды проходивших мимо собачников, Грейс старалась действовать как можно непринужденнее, по самое плечо засунув руку в приемное отверстие. Наконец, признав поражение, она оставила свои попытки и пошла домой ждать Гриффина.
22
Незаконный наследник
Как раз когда Грейс убирала на кухне, зазвонил внутренний телефон. Она прикрыла дверь кладовки и нажала на кнопку.
— К вам гость, — объявил Хосе.
— Спасибо, — сказала Грейс. — Впустите его, пожалуйста.
Рождественская елка сияла в гостиной, а лазанья со шпинатом, накрытая фольгой, стояла на буфете, готовая к тому, чтобы ее сунули в духовку. Грейс пригладила волосы и, чувствуя себя как на экзамене, пошла открывать дверь. Она несколько раз прорепетировала свое приветствие перед зеркалом и решила остановиться на дружелюбном, но небрежном «здравствуй», как будто бы была чем-то занята, а не ждала несколько часов появления Гриффина. Грейс распахнула дверь и с удивлением увидела Кейна с двумя оранжево-белыми пакетами от Ситареллы.
— Кейн? — взволнованно произнесла она.
— Рада меня видеть, я надеюсь. — Он так и остался стоять в дверях, пока к Грейс не вернулось самообладание и она не попросила его войти.
— Просто я тебя не ждала.
Щеки Кейна от холода горели румянцем.
— Вижу. Сегодня утром я столкнулся с твоей матерью, которая покупала сигов. Она сказала, что ты себя неважно чувствуешь. Я принес немного ячменного супа. Почему ты ничего не сказала вчера вечером?
— Ты же знаешь мою мать, она вечно преувеличивает, — ответила Грейс, беря у Кейна контейнер с супом. — Спасибо. Но я в полном порядке. Отец был с ней?
— Он сидел в машине на улице. Я поздоровался с ним, когда выходил.
— Он хорошо выглядел?
— Да, только что-то бормотал насчет того, что надо задраивать люки.
— А, это он волнуется из-за снежной бури.
Притворяться перед Кейном было трудно. Грейс ужасно тянуло рассказать ему о метотрексате, Дэмиене Херсте и его инсталляции, лампочках «дюро-лайт», Гриффине и странном мистере Дубровски. И, конечно, о Лэзе. Кейн был единственным, кто бы все понял.
— Что-то не так? — спросил он.
— Нет, все нормально, — ответила Грейс, пряча глаза. Она чувствовала себя как бутылка содовой, которую взболтали, но не откупорили. Кейн поставил свои пакеты рядом с дверью и прошел в гостиную. Грейс незаметно бросила взгляд на часы. Случайная встреча Кейна с Гриффином в ее гостиной казалась ей немыслимой и небезопасной.
Кейн подошел к елке и дотронулся до одной из ее ветвей. Блестки засверкали.
— Красиво смотрится.
— Спасибо. — Кейн собирался сесть на кушетку, но Грейс проводила его к окну, прежде чем он понял, что случилось, и посмотрела в окно, чтобы убедиться, что Гриффин не входит в дом.
— Грег и я сегодня встретимся за ланчем. Были бы рады, если бы ты к нам присоединилась. Соберется небольшая компания.
Грейс старалась не смотреть ему в глаза.
— Спасибо, но у меня куча дел, — ответила она, пытаясь соображать быстрее. — В пятницу мы едем в Чикаго, а у меня еще ничего не сделано.
— Повидать Хлою? — спросил Кейн.
— Да. Ее мать недавно умерла, — ответила Грейс.
— Жаль.
— А у Лэза конференция, — добавила Грейс.
— Так ведь у тебя в субботу день рождения. — Про это Кейн всегда помнил.
— Да. — Она разволновалась при мысли о грядущем торжестве. Потом, как не раз случалось за последние пять недель, едва почувствовав себя приободрившейся и настроенной на оптимистичный лад, Грейс поняла, что попала в одну из собственных, тщательно замаскированных ловушек. Кейн полез в карман, достал канареечно-желтый конверт и вручил его ей.
