– Странная ты, – насупился Толмай. – Я не младенец, чтобы меня поучать по-вашему. Приехал за делом, а ты истине своей обучать вздумала! Не шибко ли мудро для меня, неразумного?
Услышав ворчание глупца, Чернава подошла к нему, присела на корточки и, заглядывая в глаза, сказала:
– Что ж ты от Божьих истин отказываешься? Или так в молодые годы поумнел, что старцам в учителя попросишься? Ты приехал познать истину, вот я с тобой и делюсь. Знаешь ведь, надеждой жив человек – это истина. Надежда одна спасает. Только не всех и не всегда. Скорее, никогда. Пусть она покоится на дне огромной бочки, доверху набитой разными бедами. Когда же бочка опрокинется и высыплет тебе на голову всё своё содержимое, то надежда никогда не попадёт в эти помои. Она останется в бочке. А сверху будут опять скапливаться несчастья. И всё же любая, даже самая задавленная бедами надежда дарит душе человеческой гораздо больше, чем какое-то ощутимое счастье.
– Откуда тебе знать про это, ведь ты же баба, – хмыкнул парень, но не отрывал любопытного, даже восхищённого взгляда от металлургини. – Откуда тебе известны такие мысли? Это способен высказать лишь старик-мудрец, всю жизнь искавший истину и нашедший только её обломок. А ты говоришь, будто сама всё беды познала и, словно куница, выбираясь из шиповника, на колючках клочья шерсти оставила.
– Знаю уж, – загадочно улыбнулась Чернава. – От Господа знаю. Все мои предки знали истину жизни. Живя в этом мире, необходимо быть к нему непривязанным. Знаю даже, что Сын Божий придёт к нам, в этот мир, только через три тысячи лет.
– Так долго?! – искренне расстроился парень. – Но ведь Бог живёт среди вас. Во всяком случае, в ваше Сибирское царство со всей земли люди тянутся, чтобы Божью Истину узнать. Откель же знание такое? И как можно верить твоему первому слову?
– Говорю тебе – от Бога! – нахмурилась девушка. – Не желаешь – не верь. Никто тебя не заставляет. Господь нас учит жизнь укладывать. Тогда только достигаются спокойствие духа и благоразумие. Ведь от благоразумия родились все остальные добродетели. Согласен?
– Я как-то не задумывался…
– Зря, – покачала головой Нава. – Нельзя жить приятно, не живя разумно, справедливо. И наоборот, никогда нельзя жить честно, разумно, не ощущая жизненной радости. Просто не получится. Только достичь спокойствия невозможно, не избавившись от всяческих забот и тревог, а, прежде всего от безысходного страха смерти. Ведь пока мы живы – смерти нет, а когда есть она – нас нет. В будущем мудрая истина будет открыта многим на земле. А как же иначе? Я ведь говорила об ангелах. Так вот. Когда они все Господу помогали, каждый всё по своему могуществу делал, да и сейчас делает то, что нам отпущено, что Богом дадено. Всякий из них присматривает не только за людишками, а и за зверятами четвероногими, за тварями ползучими, водными и крылатыми, за зерном плодотворным, деревьями, травой и цветами. Всё возрождается от Господа и везде есть ангелы. Но чего ты от них попросишь, того и получишь: верный – верное, злобный – злобное. Такая жизнь наша.
– Чудная ты, – снова покачал головой Толмай. – И царство Сибирское ваше тоже чудное.
– Уж, какие есть. Не нравится, поищи других, – отрезала Чернава. – Это называют у вас Хаосом. А что он такое, вы задавали себе вопрос хоть раз в жизни? Противоположное Хаосу – конечно же, Порядок! И это следующий вопрос. Ведь рамки и полочки порядка сколотили сами человеки, радостно пожали друг другу руки – вот, мол, мы какие хорошие! – и принялись считать, что Порядок – есть жизненный закон, правило развития и всё такое. Ведь так? Погляди, что составляет ваш порядок по нынешний день. Для большинства – это дом, работа и служение хозяину. Паршивый треугольник. Не слишком ли дорогая плата за жизнь, дарованную Богом?
– А у вас на работу, на семью, разве не обращают внимания? – озадачено спросил Толмай. – В вашем Аркаиме тоже раскладывают всё по сколоченным полочкам. И эти сколоченные человеком полочки – и есть тот самый Порядок, то есть Закон.
– Конечно, – согласилась Чернава. – Конечно, Закон нужен кому-то. Право слово, человек иной раз теряется без кнута или пряника. Не знает, что делать, как жить, по какому пути можно и должно идти, а по какому нет. А вот Хаос – вечный Хаос – это нечто другое. Это дар Всевышнего. Человеку здесь дано разобраться самому: что можно, а чего нельзя в этом мире. Для этого он и послан сюда, чтобы разобраться, чтобы научиться решать, то есть научиться быть Творцом по образу и подобию Божьему, а не жить в замкнутом треугольнике.
– Подожди, подожди, – перебил Чернавку юноша. – Я же давно о таком задумывался. Собственно, каждый человек рано или поздно, а задаёт себе вопрос: зачем я живу? зачем послан в этот мир? Чтобы жить в таком треугольнике, как ты описала? Но ведь это же замкнутое пространство всей человеческой жизни! Я уехал из Лагаша, потому что ни в нашем городе, ни в Уре меня не понимали.
– Вот потому-то ты и попал к нам, – торжественно улыбнулась Нава. – В том, остальном мире для некоторых существует небольшая отдушина, так сказать, лазейка, мол, живу для того, чтобы оставить потомство. А для чего нужна потомкам жизнь, если родители кроме познания треугольника ничего больше дать не могут? Некоторые из этого потомства особенно в юности, часто сами ищут ответы на все жизненные вопросы. Что всегда порождает войну с родителями. Но, подрастая, детки смиряются с треугольником и совсем уже не обращают внимания на мир Хаоса. Вернее, слышали что-то, где-то в Гиперборее есть волшебство Хаоса, а мне оно надо?.. Ведь тут у нас совсем другая жизнь. Поэтому едут пока такие, как ты…
– Знаешь, такими, как я, земля никогда не обеднеет, – сдвинул брови Толмай. – Не хочу хвалиться, но ищущий счастья – всегда обретёт его, а ожидающий, пока что-то принесут и накормят, или каких-то перемен от Всевышнего так и останется ожидающим.
– А я вот что ещё скажу, – добавила Чернава. – Когда-то ваши мудрецы обязательно Божью мудрость запишут. Не случалось ли тебе видеть, что из телесных глаз, когда они долго побудут в дыму, текут телесные слёзы, как у меня сейчас. А на свежем воздухе, на лугах, при источниках и садах, те же глаза делаются острее и здоровее? Тоже самое происходит и со зрением душевным. Если оно обращено на луг духовных писаний, то делается чистым, ясным и проницательным, так что может видеть наветы бесовские, а если остаётся в дыму житейских попечений, непрестанно будет испускать слёзы, бесконечно плакать о сём и будущем веке. Ибо дела человеческие подобны дыму, и ничто не причинит столько болезни душевному зрению и не замутит его, как множество житейских попечений и пожеланий. Как обыкновенный огонь, охватывая вещество влажное и промокшее, производит большой дым и наводит забвение, когда объемлет чью-либо душу, страстную и слабую.
[35]
Я об этом недавно говорила вашим мудрецам, и они всё на настоящие папирусы записали, так что скоро всем возвестят…
Вечер свалился на Аркаим совершенно неожиданно. Казалось, солнышко хоть и гуляет за облаками, но наступления ночи ожидать можно ещё не скоро. И вдруг светило исчезло в неизвестном направлении, а со всех сторон разом обрушилась темнота. Юноша, сидя на брёвнышке, невольно поёжился. В Месопотамии ночи тоже были тёмными, бархатными, густыми, но темнота не нападала так вот сразу со всех сторон.
