Порой Мэри попадались особенно мерзкие клиенты, так что во рту будто оставался противный привкус, но от этого у нее было вернейшее средство. Выпить еще одну бутылку. Джин смягчал грубость, смывал всю грязь.
— Только так и можно жить, правда, Мэри? — бормотала Куколка.
— Да, моя дорогая. Это лучшая жизнь на свете, — неизменно отвечала Мэри.
Одним из тех немногих, к кому Мэри чувствовала настоящую ненависть, был цирюльник, что жил на нижнем этаже Крысиного замка. Однажды она попросила его вырвать зуб, который причинял ей неимоверные страдания — это было в июле, — и цирюльник настоял на том, чтобы вначале она расплатилась. Без этого он отказывался даже вытаскивать свои инструменты. Мэри закрыла глаза и изо всех сил сжала его изнутри, чтобы все поскорее закончилось. Когда он попытался ее поцеловать, ее чуть не стошнило.
К августу Лондон напоминал огромную вонючую подмышку. В Сент-Джеймсском дворце королева Шарлотта родила сына.
— А ведь молодой Джорджи всего одиннадцать месяцев как начал над ней работать, — грубовато заметила Куколка.
В один из жарких душных дней Мэри увидела на Стрэнде Мистера Латы, под руку с каким-то старым толстяком, и решила, что стоит попытать счастья.
— Три шиллинга за двоих, джентльмены, — промурлыкала она.
Молодой шотландец посмотрел сквозь нее, как будто не видел никогда в жизни. Как будто не он нагибал ее над перилами моста прямо среди бела дня, пока чайки подбадривали его своими криками. Мэри захотелось расхохотаться ему в лицо. Старик обернулся. Его толстые пальцы были запачканы чернилами.
— Нет-нет, моя девочка. — Он грустно покачал своей большой головой. — Так не годится.
Мэри подошла на два шага поближе, как будто хотела сделать реверанс, и выбросила вперед руку с отставленным средним пальцем. Лицо старика исказилось от боли. Мистер Латы поспешно потянул его в сторону, и они быстро пошли дальше. Мэри почувствовала себя странно потрясенной.
Ей захотелось догнать старика и спросить его: «Что же еще мне делать? На что еще я гожусь?»
В сентябре, после Варфоломеевской ярмарки, жара начала потихоньку отступать. В один прекрасный день Мэри вдруг поняла, что больше никогда в жизни не хочет видеть мужчину со спущенными штанами.
— Пора отдохнуть, — сказала Куколка. — Давай поедем в Воксхолл.
В тот же вечер мальчишка-лодочник, лет десяти на вид, перевез их через реку на южный берег. На Мэри и Куколке были их лучшие платья-полонез из прозрачного газа. Это был первый раз, когда Мэри увидела Сады. Дорожки окаймляли аккуратные бордюры, невидимые глазу музыканты прятались где-то в деревьях, в стеклянных вазочках таял лимонный шербет. Мэри и Куколка погуляли по саду, а потом уселись в увитой жимолостью беседке и взяли по чашке чаю. Они здорово забавлялись, разглядывая уродливых лордов и леди. Среди гуляющих они узнали троих воришек-карманников из Крысиного замка — ребята бойко шныряли глазами по сторонам. Орган на высокой деревянной галерее вдруг разразился громоподобной мелодией, и в чернильно-синем небе испуганно заметались вороны.
Потом, гораздо позже, когда музыка смолкла, на улице заметно похолодало. Мэри отправилась искать подругу и обнаружила ее в компании какого-то солдата. Голова Куколки лежала у него на коленях, и она задыхалась от хохота.
— Прошу нас извинить, сэр, — сказала Мэри и потянула ее за руку. — Нам пора домой.
Куколка зевнула и улыбнулась пьяной виноватой улыбкой.
— А у тебя найдется, чем заплатить за двоих? Потому что, если честно…
— О, Долл! Опять! — Мэри выразительно посмотрела на солдата, но тот вывернул пустой карман. Из кармана посыпались крошки.
Вот тебе и отдых, подумала Мэри. Она оставила Куколку с солдатом на скамье и пошла вперед по посыпанной гравием дорожке, туда, где не горели фонари и тропинка переходила в некое подобие лабиринта. Народу было немного, и ей понадобилось целых полчаса, чтобы найти клиента. У него были длинные кружевные манжеты, доходившие до самых кончиков пальцев, и нездоровое, какое-то липкое лицо. Однако Мэри удалось выудить из него два шиллинга. Этого хватило, чтобы заплатить лодочнику за себя и Куколку. К тому же у них еще остались деньги на выпивку.
Все шутки Мэри в ту осень выходили особенно злобными. Куколка прозвала ее Мисс Краб.
— Давай, попробуй с Мисс Краб, — хохотала она, толкая Мэри к какому-нибудь клиенту. — Только берегись ее клешней! Утром можешь проснуться без чего-то важного.
Теперь они уже не прогуливались вдоль реки просто ради удовольствия. Вместо этого Мэри и Куколка нашли укромное место, где они частенько встречались среди дня, передохнуть, обменяться новостями и пропустить по глотку, — тупик за Крысиным замком, где кто-то припрятал кучу кирпичей и щебня, да так и забыл забрать. Там, на куче, они обычно и сидели. В этом же тупике они прятались от ищеек «Общества исправления нравов».
Уличные девицы не боялись констеблей, потому что тем и без них было чем заняться — в городе было полно воров и убийц. Девушка, занятая честным трудом, редко привлекала их внимание. Но «Общество исправления нравов» нанимало крепких парней, единственным занятием которых было клеймить порок, как они это называли. Однажды, в начале октября, Мэри тоже попалась в их лапы. Когда по Севен-Дайлз разнеслась тревога — «Исправители! Чертовы исправители идут!» — она как раз заканчивала «ручную работу» с одним пуговичным мастером, в подворотне на Нилз-Ярд. Мэри попыталась убежать, но ищейки перехватили ее в глубине двора, отрезав путь. У них были палки с металлическими наконечниками, и они очень быстро бегали. Ищейки всячески обличали клиентов, обзывали их грешниками и развратниками, но арестовывали только девушек. Мэри оказалась одной из двадцати мисс, угодивших в ловушку. Опасаясь палок, она решила не сопротивляться и вести себя тихо.
Куколки в толпе на Севен-Дайлз не было. Мэри радовалась, что подруге удалось сбежать, но в то же время сейчас она не отказалась бы от компании. Среди шлюх быстро пронесся слух, что их собираются отправить в тюрьму, и она почувствовала, как горло сжимает спазм паники. Некоторые из девушек, те, что были попьянее, уже начали рыдать.
Куколку она услышала еще до того, как увидела.
— Уберите от меня свои поганые лапы, вы, подлые ублюдки!
Трое констеблей-«исправителей» тащили упиравшуюся Долл Хиггинс по Мерсер-стрит. Ее тело в их крепких руках трепыхалось, как парус на ветру. Корсаж платья был разорван, из него выглядывала одна сливочно-белая грудь, а на подбородке у Куколки красовался свежий кровоподтек, но она вовсю наслаждалась происходящим.
— И вы еще называете себя христианами?! — вопила она. — Да не смешите меня!
Мэри всерьез испугалась. Для собственной безопасности Куколке следовало остановиться, но она уже разошлась на полную катушку.
— Здесь есть девочки, кому еще и тринадцати нет! — Она показала пальцем на Мэри и незаметно подмигнула ей. — Вот эта худышка — да ей всего двенадцать! И она едва ли неделю как вышла на улицу, бедняга. Неужели вы и ее потащите в Брайдуэлл, вы, грязные псы!
