Миссис Джонс прислушалась. За дверью стояла полная тишина. Из замочной скважины падал слабый лучик света. Она хотела постучать, но не решилась — руки заметно дрожали, а пальцы свело судорогой, словно она до сих пор держала розгу.
Она толкнула дверь и за мгновение до того, как погасла задутая сквозняком свеча, успела разглядеть Мэри Сондерс, лежащую поперек кровати прямо в рубашке, как ребенок, которого неожиданно сморил сон. Блеснули темные волосы, и наступила темнота.
Миссис Джонс услышала позвякивание, приглушенный возглас — как будто бы ругательство — и скрежет трутницы.
— Нет-нет, моя дорогая, — начала она. — Я прошу прощения…
— Подожди, — приказала невидимая Мэри.
Снова зажглась свеча. Миссис Джонс подошла к кровати и присела на самый край матраса. Между нею и Мэри лежала тонкая подушка.
— Я думала, это Эби, — холодно заметила Мэри.
— Нет, — слегка охрипшим голосом возразила хозяйка. — Эби сегодня ночует с миссис Эш. Я подумала, что ты лучше выспишься, если будешь в кровати одна. — Она посмотрела на свои сжатые в кулак пальцы. — Я должна тебе кое-что сказать, моя дорогая. Может быть, ты уже догадалась, что именно.
Эти глаза! Словно прожженные в простыне дыры.
— Это было не мое решение — наказать тебя подобным образом. Я знаю, что все вышло случайно — с миссис Морган. — Миссис Джонс откашлялась. В тишине маленькой комнатки этот звук показался оглушительно громким. — Но… у нас с тобой один и тот же хозяин, — почти неслышно закончила она.
Эта дерзкая бровь, недоверчивая, ставящая под сомнение любое слово!
— В каком-то смысле мы все служанки, Мэри, разве нет? — взмолилась миссис Джонс.
Мэри оперлась о подушку и придвинулась совсем близко к хозяйке:
— Возможно, мадам. Но одних секут… а другие держат розги.
Ее горячее дыхание обжигало.
Миссис Джонс почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Она ничего не видела, она слепла, и в ее сердце было черно, словно в угольной шахте.
Собравшись с силами, она протянула Мэри маленькую баночку, прикрытую бумажкой.
— Это мазь. Для твоей спины. Позволь мне намазать тебя.
На мгновение она подумала, что Мэри швырнет баночку ей в лицо, но та только молча повернулась и приподняла рубашку. Ее плечи были гладкими и молочно-белыми — ровно до первой кровавой полосы. Миссис Джонс уселась поудобнее, и подушка, что лежала между ней и Мэри, вдруг подозрительно звякнула. Мэри замерла, и скорее это, чем непонятный звук, заставило миссис Джонс насторожиться. Она приподняла подушку и увидела струящийся через узкую кровать ручеек монет.
— Что это? — изумленно выдохнула она и машинально перевернула несколько самых больших монет. — Сколько здесь?
Мэри обернулась, словно не понимая, о чем идет речь.
— Одиннадцать фунтов, три шиллинга и два с половиной пенса, — после долгой паузы сказала она.
Миссис Джонс молча пошевелила губами, повторяя. Не вполне осознавая, что делает, она положила подушку к себе на колени и прижала ее к животу. На какую-то долю секунды ей захотелось встать, и выйти из комнаты, и забыть, что она вообще сюда заходила, но миссис Джонс овладела собой.
— Мэри Сондерс?
В ее голосе слышались одновременно обвинение, угроза и мольба.
— Что?
— Откуда у тебя эти деньги?
— Они мои.
— Но как это возможно?
Мэри без всякого выражения, как кошка, уставилась на хозяйку.
— Я знаю, что ты солгала мне насчет старых долгов, — уже увереннее сказала миссис Джонс. — Но как у служанки, девушки в твоем положении, может оказаться целое состояние?
Снова вздернутая бровь.
— По-твоему, это не состояние? Одиннадцать фунтов!
Мэри упорно молчала, словно ей склеили губы.
Миссис Джонс на мгновение закрыла глаза. Необходимо быть твердой, напомнила она себе. Этот разговор должен идти в ту сторону, в какую ей нужно.
— Важно не то, сколько здесь денег, а то, как они к тебе попали, — тихо сказала она.
— Это мое дело, — огрызнулась Мэри.
Миссис Джонс приоткрыла рот. Новая жуткая мысль пришла ей в голову.
— Я не потерплю воровства в этом доме!
— Я ничего не крала.
— Этого не может быть. Должно быть, ты обокрала кого-то из наших заказчиков. Тебе просто неоткуда было взять такую сумму — ведь когда ты пришла к нам, у тебя не было ни гроша! — Смятение и страх не давали ей думать ясно. — Скажи мне, чьи они. Мисс Робертс?
Мэри покачала головой.
— Но ведь не миссис Морган?
Опять тот же жест.
Миссис Джонс застыла от ужаса.
— Наши? Неужели ты пала так низко? Неужели ты смогла украсть из дома вещи и продать их? У своей собственной семьи? Ведь мы твоя семья, ты это знаешь. Больше у тебя никого нет.
Мэри бросила на нее яростный взгляд. Ее глаза заблестели. Непонятно, слезы это или просто отражение свечи, подумала миссис Джонс.
— Я ничего не крала. Эти деньги мои, клянусь. Все до последнего пенни.
— Но откуда они у тебя?
— Какая разница? — Голос Мэри почти сорвался на визг. — Деньги всегда откуда-нибудь берутся. Вернее сказать, отовсюду. Подумайте, в скольких карманах полежали эти монеты. Главное то, что я их заработала.
— Честно?
Долгое молчание.
— Да.
— Ты лгунья, — бросила миссис Джонс, с трудом проглотив ком в горле. — И я не знаю, кто еще. И даже не хочу знать.
Мэри пожала плечами.
Неуверенным движением миссис Джонс смахнула монеты в передник. Мэри протянула руку, но хозяйка шлепнула ее по пальцам, и она спрятала руку за спину, словно обжегшись.
— Знаешь ли ты законы этой страны, Мэри Сондерс? — Миссис Джонс встала и перевела дыхание. Монеты оттягивали передник. — Если ты украдешь хотя бы носовой платок и это будет доказано, тебя вздернут на виселицу.
— Я не воровка, — сквозь зубы процедила Мэри.
Миссис Джонс подошла к двери и обернулась.
— Молись, — дрожащим голосом выговорила она.
Дверь с треском захлопнулась.
Наступило утро, такое же, как и любое другое.
Мэри надела корсет на покрытую кровоподтеками спину и затянула его так туго, что даже застонала от боли.
Весь день, работая в мастерской, она не поднимала глаз. Стояла невыносимая сентябрьская жара. Каждое ее движение кричало: Вспомните. Вспомните, что я хорошая служанка. Вспомните, что вы обещали обращаться со мной как с дочерью.
