Ванесса несильно шлепнула его по мягкому месту, то ли с насмешкой, то ли с сожалением прибавив:
– Выходит, прав был мой муж насчет вас двоих.
С этими словами она открыла дверь и вышла мимо остолбеневшего Соколова.
– Желаю провести волшебную ночь, – бросила она напоследок.
К Соколову вернулось самообладание. Он показал жестом, что очень сожалеет: «Прости. Я задница. Прости».
Развернулся и пошел восвояси. Альмен проводил взглядом печальную фигуру до конца коридора, пока та не скрылась за поворотом. Тогда только закрыл дверь, откупорил бутылку, плеснул себе в бокал вина и уставился на море.
Вскоре он заметил бредущую к пляжу фигуру в белом. Ванесса сбросила с себя халат и, раскинув руки, вошла в воду. Немного поплавав, вышла и накинула халат, накрыв голову капюшоном. По дороге в отель она успела насухо вытереться его махровой тканью.
Ночная купальщица обеспечила себе алиби.
Альмен еще не спал, бутылка была пуста, как вдруг раздался треск, напугавший его и прервавший ход его мыслей. Ночное небо прорезали четыре светящиеся полосы и с грохотом разлетелись во все стороны огненными шарами, а затем пестрым ярким дождем осыпались на темную гладь моря. Под занавес пароход поблагодарил за фейерверк тремя низкими гудками. Пассажиры и гости отеля долго аплодировали празднику. И тут Альмен пожалел, что не оказался там, внизу, среди толпы.
14
На следующее утро Альмен не обнаружил в столовой ни Соколова, ни Ванессы. Он долго растягивал завтрак, но за все время они так и не появились. Последнюю чашку макиато – ах, как ему недоставало здесь тех больших кофейных чашек, в каких подавали кофе в «Венском кафе» у Джанфранко, – он допивал уже в полном одиночестве. Под конец подписал чек на дополнительные напитки и оставил официанту на чай сумму, которая должна была компенсировать все проявленное к нему терпение.
По выходе из столовой его встретила приветливая девушка с ресепшена: «Рада вам сообщить, господин фон Альмен, что уже завтра двести четырнадцатый номер освободится. Если вы все еще хотите в него перебраться, то после трех пополудни можете это сделать».
Альмен поблагодарил ее за заботу и заверил, что будет рад переехать в номер с эркером. Поднявшись к себе, он сел за письменный стол – ему казалось, что письменный стол помогает структурировать мысли, – и стал обдумывать сложившуюся ситуацию.
Если Соколов действительно решил уехать, то у него нет ни малейшего шанса сесть русскому на хвост. Предположим также, что причиной столь поспешного решения Соколова изменить свои планы стал ночной инцидент. И в этом случае у него едва ли есть возможность переубедить этого человека. Своими гетеросексуальными принципами Альмен уж ни за что не был готов поступиться.
Нельзя было исключать и то, что у Соколова могла быть и другая причина для срочного отъезда. Например, он мог получить какое-либо известие. Возможно, тот русский, с которым Соколов перебросился словами в бассейне, не просто случайно встреченный земляк. Или кто-то назначил ему встречу? Бриллиант продан, и наконец пришли большие деньги? Или же просто-напросто Соколов заметил, что за ним наблюдают, и на всякий случай смылся?
Следовало во что бы то ни стало выяснить, каковы дальнейшие планы Соколова: куда он направляется, с кем поддерживает связь.
Надо было попасть в его номер.
Альмен набрал гостиничный номер телефона Соколова. Трубку не брали. Тогда он встал, надел плавки, халат, собрал кое-какие вещи в пляжную сумку и отправился на поиски.
День выдался немного ветреным, но в целом погода стояла прекрасная. Облака, не уступавшие отелю белизной, словно стая лебедей медленно тянулись по голубому небосводу. То яркий свет, то набегающие тени попеременно сменяли друг друга в приятно размеренном ритме. Чудесный пляжный денек, будто специально для людей с чувствительной кожей.
На пляже его не оказалось.
– Не подскажете, господин Соколов уже ушел или еще не приходил? – осведомился Альмен у пляжного сторожа, который заметил его издалека и как раз занимался тем, что готовил его кресло-кабинку.
– Поспрашиваю у людей, ведь я только приступил к работе.
Пляжный сторож долго не появлялся. Зато явился в сопровождении Ванессы с мужем. Он снял решетку с их кресла. И неожиданно, будто только сейчас вспомнив о задании Альмена, крикнул ему:
– Господин Соколов сегодня не появлялся.
– Благодарю, – буркнул в ответ Альмен.
– Да не вопрос! – крикнул сторож.
На губах Ванессы заиграла язвительная улыбка. Альмен поздоровался с ней кивком и продолжил поиски. Если Соколов после этой странной ночи пребывал в таком же состоянии, как и он сам, то, надо думать, мучился похмельем. Как он говорил? «Если мне что и помогает иногда, так это сауна».
15
Комната отдыха была пуста. Та же медитативная музыка, так же многозначительно меняется цвет светодиодных светильников, те же благоухания. Только ни одна из кушеток не была занята, ни на одной он не увидел полотенца или халата.
Тогда Альмен направился по коридору в бассейн. Еще не дойдя до конца, он увидел идущего ему навстречу Соколова.
– Я испортил тебе ночь. Прости. Извини.
– Забудь.
Оба почувствовали неловкость, и разговор застопорился.
– Пойдешь со мной в сауну? – спросил Соколов.
– Я там не выдержу. Но когда ты закончишь, мы наведаемся в бар при бассейне и восполним потерю жидкости в твоем организме.
Они вместе вернулись в помещение для отдыха. Соколов сложил свои вещи на одну из кушеток, а Альмен устроился на соседней.
Едва Соколов исчез в сауне, Альмен прощупал его халат. В правом кармане лежал мобильный, в левом – ключ-карта от номера. Он вытащил ее.
В баре при бассейне им встретились два англичанина. Один как раз подписывал счет, другой стоял рядом и ждал. Если они опять рассчитывают завладеть соколовской ключ-картой, они просчитались, подумал Альмен.
Коридор второго этажа был пуст, не считая тележки уборщицы напротив номера двести девяносто восемь. Проходя мимо скорым шагом, Альмен стянул оттуда пару одноразовых перчаток, поскорей спрятав их в карман халата.
Дойдя до номера двести четырнадцать, он на всякий случай постучал и секунду подождал. Тишина. Он постучал еще раз. И снова никто не подошел к двери. Тогда он натянул перчатку и сунул ключ-карту в щель. Замок щелкнул, и дверь отворилась.
Он перевесил на внешнюю ручку двери табличку «Просьба не беспокоить» и вошел внутрь. Номер имел такую же планировку, как его собственный, только в зеркальном отражении, вдобавок тут был эркер. В остальном номера ничем не отличались.
В номере еще не прибирались. Постель была смята, и вообще здесь царил страшный беспорядок. На кровати валялись одежда и нижнее белье. Похоже, собираясь в сауну, Соколов побросал вещи как попало. В ванной использованное полотенце висело прямо на кране второй раковины для рук. Кран не был закрыт до конца.
