Поблагодарив мастера за аккуратную работу и расплатившись, капитан вышел на улицу. Свернув на Красицких
[44]
, он быстрым шагом направился в сторону Иезуитского парка
[45]
, рядом с которым находилась адвокатская контора Коркеса.
В витрине цирюльни виднелась застывшая фигура Шимона Цвибельфиша. С озабоченным и растерянным видом он наблюдал, как из толпы на трамвайной остановке отделилась фигура тайного агента и последовала за его недавним клиентом.
Глава 14
Адвокат Коркес
Адвокатская контора доктора Натана Коркеса с табличкой Obronca w sprawach karnych
[46]
располагалась на улице Костюшко, три, рядом с «Народной гостиницей».
Коркес принадлежал к так называемым polacy wyznania mojzeszowego
[47]
– как почти официально называли в Галиции ассимилированных евреев.
Более десяти лет Коркес являлся членом львовской палаты адвокатов и, если бы не война, вполне возможно, был бы избранным ее председателем на очередном несостоявшемся съезде. В отличие от большинства своих коллег он не уехал в Вену, а остался во Львове продолжать выполнять свои профессиональные обязанности.
Во время мобилизации австрийские власти стали привлекать гражданских судей и юристов к работе в аудиториате
[48]
, но Коркесу удалось этого избежать, тем самым сохранить незапятнанную репутацию перед новой администрацией, и теперь он рассчитывал на свою востребованность.
Русские нуждались в помощи местных юристов, ведь временный правовой порядок в Галиции все еще основывался на австрийском уголовном праве. Прекращены были лишь дела, касающиеся деяний против неприкосновенности территории, верховной власти и государственного строя монархии. В суде временно разрешалось говорить по-польски, несмотря на установленный официальный русский язык с его местными наречиями.
Через связи в магистрате Коркесу быстро удалось установить контакты с российскими военными чиновниками, осуществлявшими наблюдение за отправлением правосудия в Галиции, и теперь он пользовался всеми благами посредничества между своими обездоленными соотечественниками и оккупационными властями.
Когда Белинский зашел в контору, адвокат консультировал служащих Управления Галицийской железной дороги. Обескураженные чиновники искали выход в создавшейся обстановке, связанной с приказом губернатора Бобринского выселить в течение сорока восьми часов из казенного дома на Зигмунтовской, три
[49]
всех служащих их ведомства, не пожелавших сотрудничать с новой администрацией.
– Господа, – наставлял их Коркес, – не забывайте, что мы находимся на оккупированной территории и правовых аргументов для вашего дела сейчас нет. К тому же вам хорошо известно, что для русских железная дорога сейчас – предмет самого особого внимания, от состояния которой зависит снабжение фронта.
– А нельзя ли наше дело уладить в приватном порядке? – неуверенно спросил один из служащих.
– Исключено, – категорически отрезал адвокат, – по этой части у губернатора твердая позиция, и никто не рискнет действовать вразрез с ней. Господа, я настоятельно советую вам смириться с обстоятельствами и съехать куда-нибудь на некоторое время, – с сочувствующим тоном продолжал Коркес. – Поверьте мне, подобное случается почти каждый день и, к сожалению, не имеет юридического разрешения. Как ни парадоксально, мы должны быть довольны тем, что русские считают Галицию своей новой губернией, ведь это не позволяет им проводить тотальную реквизицию имущества у собственного населения. Впрочем, – смялся он, – они используют другие возможности.
На днях, например, военные ограбили в соседнем с нами пятом доме госпожу Шейнблюм. Представляете, люди в военной форме повалили пожилую женщину на пол и стали душить, пока она не отдала ключи от кассы с ценностями. И что вы думаете? Дворник, впустивший грабителей в дом, и другие свидетели из жильцов были так напуганы, что показали, что не видели никаких солдат, и дело за необнаружением виновных было закрыто.
Последние доводы подействовали, и железнодорожники, тяжело вздыхая, покинули контору.
Приезд Лангерта весьма удивил Коркеса. Поездка из Варшавы во Львов в нынешних условиях представлялась ему чуть ли не подвигом.
Но капитан без тени смущения пояснил, что война не изменила отношения людей к деньгам и они по-прежнему остаются самым надежным средством получать пропуска и свидетельства о непригодности к военной службе.
– Да-да, – понимающе кивал адвокат, которому жизненный подход молодого человека весьма импонировал. – Ну что ж, давайте посмотрим, что мы имеем с вашим делом, – засуетился он, доставая из шкафчика папку с надписью Testament Augusty Matachowskiej
[50]
. – Как я вам уже писал, ваша тетушка завещала сумму в тридцать тысяч крон на публичные цели: пять тысяч на польские школы и так далее. Она не оставила каких-либо пожеланий в отношении оставшихся в банке десяти тысяч крон и своего дома. Вы, конечно, понимаете, что с оформлением ваших прав следует повременить. Кто знает, может, уже в ближайшее время все станет на свои места. – Какие места, Коркес не уточнил, лишь, нагнувшись, многозначительно прошептал: – Ходят слухи, что в сторону Перемышльской крепости уже двигаются немецкие части. Я думаю, поэтому русские начали вокруг Львова эти масштабные саперные работы.
В дверях показалась секретарша и сообщила, что явился управляющий завода «Металл» с улицы Крашевского
[51]
. Коркес поспешил закончить дела с Лангертом. Укладывая папку с завещанием обратно в шкаф, он пояснил:
– Пока вы можете свободно поселиться в квартире вашей покойной тетушки. За домом присматривает вполне порядочная семья русинов, которая проживает на первом этаже. Они уведомлены о вашем возможном приезде и помогут вам устроиться. Наберитесь терпения, мой друг, – ждать осталось недолго.
В дверях Лангерта чуть не сбил с ног сильно запыхавшийся господин, который уже с порога начал громко негодовать по поводу изъятия русскими с его завода без надлежащей компенсации динамо-машины и фрезерного станка.
Дом Матаховской на Черешневой стоял среди подобных ему двухэтажных особнячков, странным образом сохранившихся в этой, почти центральной, части города. Дверь открыл пожилой мужчина, который представился Василием Ваврыком. Он не выразил особого удивления приезду наследника и без лишних вопросов проводил капитана на второй этаж.
