– Гибсон проверили слух, – прощебетала Анна, с улыбкой миновав меня. – Все в ажуре, конечно.
Хихикнув дочурке, сестра велела медбрату положить вещи на кровать. Он был счастлив услужить и даже спросил, не нужно ли чего еще. Анна помотала головой, не сводя глаз с Гибсон.
Когда медбрат нехотя удалился, я указала на сумки:
– Никак ты прошвырнулась по магазинам?
Мы прибыли в больницу, практически ничего не имея с собой.
Анна чмокнула Гибсон в щечку:
– Нет, это Сиенна прислала. Она знала, что я уехала чуть ли не в чем мать родила, и решила, что мальчики о таких мелочах не подумают.
Анна рассмеялась, лицо ее было совершенно безмятежно.
Я же моргнула, окинув взглядом дары Сиенны. И правда весьма предусмотрительно с ее стороны. Хорошо бы там были туалетные принадлежности – я готова была отдать полмира за зубную щетку.
– Мило с ее стороны, – заметила я.
Анна потерлась с Гибсон носами и уложила ее в чистую пластмассовую колыбельку.
– Да, она даже оставила нам машину с шофером, чтобы забрали нас, когда выпишут.
Она принялась извлекать из сумок свою одежду, одежду для младенца и, как ни удивительно, одежду для меня.
Неверие перекрыло мое любопытство.
– Знаешь, она даже классная, когда не пытается убедить публику в пылком коммерческом романе с моим мужем.
Анна на миг перестала разбирать вещи:
– Ты все еще думаешь, что она клеится к Келлану?
– Вряд ли она активно его домогается, – помрачнела я, – но и в покое не оставляет.
Анна, ничуть не встревоженная, присела на постель и стала опустошать сумку дальше. Садясь, она чуть поморщилась, и я поняла, что ей до сих пор больновато.
– Да кто же оставит его в покое, Кира?
– Надеюсь, хотя бы ты, – ответила я, подцепив крохотную бело-розовую распашонку.
Сестра фыркнула, прижав к щеке мягкое розовое одеяльце.
– Само собой… к тебе это, знаешь ли, тоже относится. – Она с серьезнейшим выражением вскинула брови.
– Гриффин? – Я закашлялась, поперхнувшись слюной. – Ты беспокоишься из-за меня и Гриффина?
Анна расхохоталась до слез:
– Нет, нисколечко! Просто хотелось взглянуть на твою физиономию! – Она вздохнула и весело покачала головой. – Бесценный кадр!
После ланча пришел педиатр и занялся тщательнейшим осмотром Гибсон. Закончив, он повесил на шею фонендоскоп и обратился к Анне:
– Ваша дочь вполне здорова, и все анализы в пределах нормы. Питание хорошее, но нет ли у вас проблем с кормлением?
Я вспомнила раннюю утреннюю сцену: Анна ругалась, как матрос, пытаясь всучить Гибсон грудь. Не так это, видно, легко, как кажется. Но в конечном счете Анна успешно приладила дочку. Однако она ничего об этом не сказала. Не стала она распространяться и о том, что собиралась вскармливать ребенка в автобусе, полном рок-звезд. Врачи, узнай они об этой мелкой подробности, могли запереть ее в психушку.
– Не, мы справились.
– Тогда не вижу никаких препятствий к выписке, – улыбнувшись, кивнул врач.
Через три часа, после просмотра чрезвычайно занудного видеофильма об уходе за новорожденными, Анну и Гибсон официально выпустили на волю. Пока я звонила Келлану и докладывала, что мы выезжаем, Анна наконец связалась с родителями. Папа воспринял новости не очень радостно. Анна поморщилась и отвела телефон подальше от уха. Она без устали повторяла: «Папуля… но… я же…» Папа не давал ей договорить, и она прекратила оправдываться. Повернувшись ко мне и закатив глаза, она играла дочкиными пальцами и вполуха слушала папины разглагольствования о своей непутевой жизни.
Получив сполна, Анна протянула мобильник мне. Я помотала головой, потому что все еще говорила с Келланом. Никаких взбучек мне в данную секунду не хотелось. Анна сделала знак: нет уж, придется. Я вздохнула Келлану в ухо:
– Отключаюсь, папочка на проводе.
Келлан хохотнул, и я улыбнулась, так как очень скучала по его смешкам.
– Счастливо, скоро увидимся.
– Ага, пока. – Я нехотя взяла телефон Анны и поднесла его к уху, ожидая худшего. – Алло?
– Привет, дорогая!
Меня затопило облегчение вкупе с удивлением. Это была мама, а не папа. Значит, есть шанс избежать воплей по поводу моего пособничества в дорожных родах.
– Я хотела узнать, не прилетишь ли ты на День благодарения. Было бы очень хорошо, нам нужно много чего обсудить – свадьба же в следующем месяце! И мне не терпится показать тебе платье. Кира, оно бесподобное! Тебе точно понравится.
Я уставилась на сестру, и та начала хохотать. Мне было неприятно говорить маме вещи, сказать которые все равно пришлось бы, и я повернулась к ликовавшей Анне спиной.
– Вообще-то, мама, мы будем с вами на Рождество, поэтому Келлан очень хочет навестить на День благодарения своего папу. – Затем я добавила уже тише: – Я понимаю, что нам нужно о многом поговорить, но у Келлана никогда не было семейного праздника, и мне не хочется лишать его такого удовольствия. Извини. Ничего?
Помолчав, мама со вздохом капитулировала:
– Да, хорошо. Конечно, я понимаю. Ты замужем… почти. Придется мне привыкать делить тебя с ним.
У нее сорвался голос, и я понадеялась, что обойдется без слез.
– Я буду в восторге от всего, что ты выбрала, – заявила я, взяв самый елейный тон. – У меня нет сомнений, что лучше и не бывает. Спасибо, мамочка, что обо всем позаботилась. А я не помогла. Ты не представляешь, как жалко и неприятно…
– Да понимаю, солнышко, ты занята. – В мамином голосе обозначилась тревога. Она знала, что наступили трудные времена. Я собралась в миллионный раз заверить ее, что все у нас хорошо, но мама просияла. – Мне не терпится увидеть тебя в платье!
Мы поболтали еще немного, после чего я простилась и вернула телефон Анне. Она не верила ушам.
– Не может быть, Кира! Ты так и не отвергла рукава-фонарики! – Она будто взбила нечто вокруг своих плеч. – Это же елизаветинские рукавчики. Они реально опасны! Повернешься как-нибудь неудачно, заденешь муженька и убьешь наповал, – хихикнула она. – Придется мне его реанимировать!
Я хмыкнула и запустила в нее пластиковым лотком для срыгивания.
Ист-Резерфорд находился всего в паре часов езды, в штате Нью-Джерси, и догнать ребят не составляло никакого труда. Если поторопиться, то можно поспеть и на встречу с общественностью. Нет, я не собиралась вторгаться в набитый фанатами зал и провоцировать очередной взрыв недовольства. С меня достаточно, спасибо.
Анна позвонила шоферу, оставленному Сиенной, и попросила забрать нас. Прибыв на место, тот поднялся в палату, чтобы помочь донести наш багаж. Или, вернее, багаж Гибсон. Мы около получаса закрепляли ее в переноске. Анна раз двадцать извлекала ее и все переделывала. Она боялась сажать Гибсон в машину. Моя сестра была человеком заботливым, однако не склонным кудахтать, а потому я умилялась, глядя, как она суетится. После двадцать первого прилаживания я схватила Анну за руки, едва она потянулась расстегнуть очередной ремешок.
